Я вешаю трубку и открываю дверь ванной. Мое утреннее настроение становится мрачным.

– Насколько все плохо?

Холли еще сонная, и на ней все еще моя футболка, в которую я ее переодел, когда она отключилась прошлым вечером у меня на руках. Ее ноги обнажены, а темно-каштановые волосы разметались по плечам. И она выглядит шестнадцатилетней девочкой. Что делает меня грязным стариком, потому что я снова хочу увидеть эту свежую красавицу стоящей на коленях с моим членом во рту.

– Не очень хорошо, но все обойдется. Не беспокойся об этом, – отвечаю я, перед тем как спросить: – Сколько тебе лет?

– Ты не смотрел мой профиль в «Гугле»? – Ее брови ползут вверх.

– Я предпочитаю правду, а не то дерьмо, которое нам скармливают в «Википедии».

Она опускает глаза и говорит так тихо, что я едва слышу ее:

– Мне двадцать два.

Я так шокирован, что не могу скрыть этого. У меня такое чувство, будто глаза вылезли у меня из орбит. Я провожу рукой по лицу.

– Ты это серьезно?

Я не подозревал, что она настолько молода.

Она расправляет плечи и выпрямляется во весь рост – пять футов шесть дюймов или около этого.

– Если для тебя важен мой возраст, может быть, тебе следовало спросить у меня об этом прошлой ночью.

Холли права. Прошлой ночью я был так увлечен происходящим, что мне не пришло в голову спросить ее об этом. С макияжем на лице и одетая не только в мою футболку, она выглядит на несколько лет старше.

Она прищуривает глаза.

– А сколько лет тебе?

– Тридцать три.

Она приоткрывает рот. Мой член мгновенно реагирует, и она переводит свой взгляд на него.

Нерешительная улыбка появляется на ее лице.

– Ты… э-ээ… хочешь, чтобы я?..

Она и в самом деле идеальная женщина.

– Иди прими душ, Холли.

Я включаю воду в застекленном душе, но она не делает попытки раздеться.

Комната начинает наполняться паром. Я держу открытой стеклянную дверь и жду. Она по-прежнему не трогается с места.

– Ты ждешь письменного приглашения?

Она качает головой.

– Я просто думала, что смогу принять душ в одиночестве.

А-аа. Вот что. Ее природная застенчивость, которую она не может скрыть. Я взял на себя труд наставлять ее из-за ее неопытности, но самые послушные в сексуальном отношении женщины, которых я знал, были в то же время самыми уверенными в себе. И я видел признаки этой уверенности в Холли накануне вечером, когда она говорила о своей карьере и о том дерьме, в которое втянула ее студия. И я намерен выяснить, удастся ли мне обнаружить в ней ту же уверенность в том, что касается секса. Это будет интересно и занимательно.

И мои следующие слова направлены на то, чтобы сделать именно это.

– А я думал, что трахну свою жену в душе.

Она раскрывает глаза, в которых сверкает пламя.

– Значит, это будет так? Ты говоришь когда и я сразу же раздвигаю ноги? Но я не видела этого в твоем огромном контракте.

А-аа, вот в чем дело. У нее есть свое мнение, но она еще неопытна, и ей нужен руководитель, который поможет ей направить ее усилия в нужное русло. И тут дело уже за мной.

Я пересекаю комнату и останавливаюсь перед ней.

– Единственная огромная вещь, которая должна занимать тебя в настоящий момент, это мой член, моя сладкая, – говорю я. – И где и когда я скажу тебе взять его.

Ее кулак ударяет мне в челюсть, и моя голова дергается.

Черт. Полагаю, я зашел слишком далеко. У моей новоявленной жены намного больше уверенности в себе, чем я полагал.

Потирая двумя пальцами то место, куда она ударила меня – чуть ниже губы, ближе к левой щеке, – я изучающе смотрю на нее. Она трясет рукой и морщится.

– Черт, это больнее, чем я помнила, – шепчет она.

Я заинтригован ее реакций и ее словами.

– Не уверен, что должно удивлять меня больше – то, что ты ударила меня, или то, что это, как видно, не первый раз, когда ты кого-то бьешь.

Холли бросает на меня взгляд из-под длинных темных ресниц, словно дерзость, которая так внезапно охватила ее несколько мгновений назад, улетучилась так же быстро. Она трясет рукой, и мне не нравится, что она морщится от боли.

– Подожди.

Я поворачиваюсь и выхожу из ванной. Размеры моего любимого номера в «Цезаре» – пять тысяч квадратных футов, поэтому мне нужно некоторое время, чтобы достать лед из холодильника на кухне, завернуть его в полотенце для рук и вернуться в ванную.

Когда я возвращаюсь, Холли сидит на стуле спиной к зеркалу и все еще трясет рукой. Я приседаю на корточки рядом с ней, и она с удивлением смотрит на меня. Я протягиваю руку, чтобы взять ее за запястье, но она отдергивает свою руку.

– Что ты…

Я беру ее за руку, кладу ее себе на колено и прижимаю лед к костяшкам пальцев.

– Я думал, это очевидно.

У нее на лице написана растерянность.

– Я думала, что ты сейчас принесешь мне контракт и укажешь на тот раздел, в котором говорится, что при таком сценарии брак автоматически аннулируется.

Мои губы вздрагивают в улыбке при этих словах.

– Не могу сказать, что я или мои адвокаты предвидели возможность такого сценария. – Моя улыбка исчезает. – Но больше так не делай.

– Тогда не говори мне таких слов.

Она пытается отдернуть руку, но я крепко держу ее.

– Думаю, ты обнаружишь, что я говорю много таких слов, и я буду становиться только еще более требовательным и откровенным. – Я могу поклясться, что слышу, как скрипят ее зубы. – А чего ты ожидала, Холли?

– Понятия не имею. Должно быть, я была не в своем уме, когда решила, что могу сделать это.

Она смеется, и этот звук эхом разносится по огромной ванной комнате.

И при звуке ее смеха мои яйца напрягаются, а член становится твердым, как камень. Есть в этой женщине что-то, чего я и сам не могу понять, но мое тело реагирует на нее, как чертова собака Павлова.

Поскольку мой член находится на уровне ее глаз, она не может не заметить мою реакцию. Она поднимает глаза и смотрит на меня, а потом снова переводит взгляд на выпуклость в моих трусах.

– Не обращай внимания.

– М-мм, это проще сказать, чем сделать.

Улыбка снова появляется на моем лице, и я убираю лед с ее руки. Костяшки ее пальцев красные, и совершенно нетипичная для меня мысль зарождается в моем мозгу. Мне не нравится, что она испытывает боль, особенно то, что тому причиной я.