— Нет. Не думаю, что ты счастлива, потому что знаю, как ты выглядишь, когда счастлива, Мейсон.

— А как насчет тебя, Дэнил? Чего ты хочешь?

— Я хочу освободиться от этого! — выкрикнул он, не в силах больше сдерживать эмоции, которые она в нем будила. — От власти, которую ты имеешь надо мной. Ты думаешь, мне легко? Посмотри на себя!

— Что, вырядилась как принцесса, а это чересчур для простой австралийской девушки из глубинки? — Горечь в ее голосе подлила масла в огонь.

— Нет, черт возьми, ты прекрасна! Ты красавица! — На секунду воцарилось молчание. Мейсон была шокирована признанием, не менее его самого. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, у меня ноет сердце, потому что я знаю, какая ты на вкус. Знаю, как на тебя действуют мои прикосновения. Помню, как темнеют от страсти твои глаза, когда ты достигаешь оргазма, а звуки моего имени, слетающие с твоих губ в этот момент, самые сладостные в мире.

Теперь они оба дрожали. Он никогда раньше не говорил с ней с такой неприкрытой страстью, которая, казалось, пугала их обоих. Десять лет назад в их отношениях была невинность, сладость, романтизм, но сейчас… Он и сам не ожидал от себя такого.

Дэнил почувствовал, что Мейсон и сейчас готова от него сбежать. Он видел это в ее взгляде. Но в этот раз она от него не уйдет.

Он впился в ее мягкие губы жадным поцелуем, словно пытаясь ее наказать. Мейсон на мгновение застыла, но в следующую секунду ответила на его поцелуй с не меньшей страстью. Их языки переплелись, лаская и исследуя друг друга. Желание, как огненная лава, пронеслось по его телу, блокируя все мысли, кроме одной: Мейсон в его объятиях и отвечает ему.

Одного поцелуя было недостаточно.

Он ухватил ее за бедро и тесно прижал к себе, чтобы она почувствовала всю силу его возбуждения. Их тела слились в одно целое. Они идеально подходили друг другу. Ничего не изменилось за прошедшие десять лет.

Он покрыл поцелуями ее грудь и шею, ощутив неповторимый вкус ее теплой, медовой кожи.

Это были боль и удовольствие, смешанные вместе.

Он задрал подол ее платья. Ему нужно было почувствовать ее кожу, нужно было знать, что Мейсон и происходящее в этот момент реальность, а не плод его воображения, как случалось не раз за эти годы. Невесомый шелк, покрытый тысячами кристаллов, слился с тонкой шерстью смокинга, а его рука коснулась шелка ее кожи, поднимаясь вверх по изящной лодыжке, по гладкой голени, к сильному, мускулистому бедру и округлой упругой ягодице. Он понял, что может кончить прямо сейчас.

Дэнил дернулся. «Ты совсем рехнулся, парень», — пронеслось у него в голове. Как можно забыть о приеме, о гостях, о прошлом…

— Ты уверена, что хочешь так пойти?

— Да.

— Точно?

— Не вижу другого выхода.

— Возможно, это жертва, которую тебе не следует приносить. Ты откроешься и станешь уязвимой.

— Я обдумала все последствия. И готова пойти на риск.

— Да будет так. Ходи.

Мейсон взяла ферзя и напала им на слона. Дэнил, не медля, забрал ферзя ладьей. Мейсон довольно улыбнулась. Может, она и научится играть в шахматы, но в покер, где нужно держать лицо, вряд ли.

— Что? — спросил Дэнил, заметив ее улыбку, и взглянул на доску, тут же поняв свой промах.

Мейсон с победным выражением лица пошла конем и поставила мат.

— Вот так подмастерье выходит в мастера, — беззлобно заметил Дэнил, радуясь победе своей подопечной.

Он посадил Мейсон к себе на колени и расцеловал в обе щеки.

Мейсон серьезно посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты точно не возражаешь?

— Ты о чем? Что побила меня в шахматы? Конечно, возражаю, — шутливо ответил он, целуя ее за ушком, что всегда ее возбуждало. — Я просто в ярости, — приглушенно пробормотал он. — Возможно, — сказал он, отстраняясь, чтобы посмотреть на нее, — мне придется отдать приказ о твоем устранении. Я могу это сделать, ты же знаешь. Я принц.

Мейсон захихикала. Что-то часто она в последнее время смеется. Она посерьезнела.

— Я не об этом. Я имею в виду ребенка. Я знаю, что мы…

— Да я на седьмом небе от счастья, — перебил ее Дэнил. Его глаза радостно блестели. — И мне не терпится рассказать об этом всему миру! — воскликнул он.

Мейсон подавила рвавшуюся наружу улыбку.

— А как насчет прессы? — спросила она, сомнения и боль все еще не оставляли ее, несмотря на радостную весть о том, что у них будет ребенок. — Анализы на наркотики отрицательные, и пресса это знает. Я уверен, что Гарри тоже будет оправдан. Со временем все забудется. Я счастлив.

Мейсон. Ты и я, мы станем родителями. Не могу и не хочу представить кого-то другого на твоем месте.

Он обнял ее за талию. И в этот момент она поняла, что они оба пока не до конца осознали, что зачали ребенка и скоро станут родителями. Он поцеловал руки Мейсон, мягко усадил ее на диван и исчез на кухне.

События последнего месяца мелькали, как в калейдоскопе. Узнав о ее беременности, он немедленно пригласил врача, поскольку был обеспокоен последствиями падения. После осмотра доктор заверил их, что и мать, и ребенок вполне здоровы. Мейсон переживала из-за болеутоляющих, которые принимала, но доктор перевел ее на парацетамол. Ее рука все еще была в гипсе, но через месяц его снимут.

В присутствии Дэнила Мейсон буквально лучилась радостью. Ей было легко и спокойно. Но… Стоило ему уйти в университет, или в посольство, или по другим делам, и она оставалась одна в пустой квартире, ее начинали одолевать сомнения. Что, если он с ней только из-за ребенка? Что произойдет, когда ребенок родится? Как она справится с тем, что станет женой короля страны, которую никогда не видела?

Были и более глубокие сомнения, касающиеся материнства в целом и ее собственной матери в частности.

Дэнил принес Мейсон с кухни кружку ее любимого какао и ушел в другую комнату поговорить по скайпу с родителями.

Мейсон обхватила кружку ладонями, чувствуя тепло напитка, и подошла к окну.

Теперь, предвкушая скорое материнство, она думала о бросившей ее матери. Почему так произошло? Из-за папы? Из-за нее? Мама недостаточно любила их обоих? Мысли роились в голове, как пчелы в потревоженном улье. Гормоны ли тому виной или эмоции, но Мейсон сейчас считала, что была недостаточно хороша для матери. А вдруг она и Дэнила недостойна? Она понимала, что подобные переживания могут навредить ребенку, но ничего не могла с собой поделать.

Дэнил замечал ее состояние и старался отвлечь как мог: учил играть в шахматы, затаскивал в постель, пытался приготовить что-то вкусненькое, хотя все у него обычно подгорало, даже его любимый кофе. И Мейсон ему обычно подыгрывала, а порой и на самом деле забывала о своих тревогах.