Она делала проведенное в отеле время лучше.

Алим сделал все возможное, чтобы разорвать все связи с Римом, однако казалось, что там осталось его сердце.

Он поднял голову, когда в открытую дверь кабинета постучала его мать.

— Не сейчас, — сказал Алим.

— Сейчас, — возразила Рина, входя. — Как ты, Алим?

Он не стал лгать и притворяться, что все хорошо, только пожал плечами.

— Пытаюсь завершить контракты по «Гранде Лючии». Возможно, мне придется слетать в Италию.

— Когда?

— Скоро.

Он знал, что если поедет туда в выходные, то искушение неизбежно, но ему необходимо было увидеть Габи.

— Я только что встречалась за завтраком с твоим отцом. Он считает, что свадьба взбодрит Ясмин.

— Я не собираюсь жениться, чтобы поднять сестре настроение.

— А твое настроение, Алим? — сказала Рина. — Ты несчастлив.

— Нет, — признал он. — Но мне не нужно быть счастливым, чтобы делать свою работу. — А работы было много. Поэтому он жестом пригласил мать садиться. — Скоро тридцатый день рождения Калеба…

Но мать пришла не для этого.

— Я беспокоюсь, Алим. Я думала, что дома ты станешь счастливым, но прошло уже много месяцев…

— Я люблю свою страну.

— Но ты не ищешь того, что привязало бы тебя к ней.

— Ты имеешь в виду жену? — Все разговоры сводились к этому. — Жена не решит проблему.

— Тогда расскажи мне, в чем проблема.

— Нет.

Алим не делился своими мыслями, и тем более чувствами, с другими. До недавнего времени он отказывался даже в них разбираться. Его жизнь держалась на обязательствах и работе, на логическом подходе к проблемам.

Теперь, впервые в жизни, он не мог найти решение проблемы.

— Алим, — просящим голосом сказала мать, — поговори со мной.

Он не знал, с чего начать.

— Я могу понять, — продолжила Рина. Да, она могла; она знала, что такое брак без любви.

— Прямо перед тем, как отец объявил диктат, я… встретил женщину, — сказал он, но рассказ звучал как-то неправильно. — Она мне уже пару лет нравилась, но я не сближался с ней раньше. Все стало серьезнее как раз перед тем, как меня вызвали домой. Я оставил ее без объяснений, а когда в прошлом месяце я возвращался в Рим…

Он не договорил. Алим не мог объяснить печаль в глазах Габи и не хотел раскрывать боль в сердце, сожаление о годе, который они могли бы провести вместе, но им не дали.

Нет, его невеста будет из Зетлехана. Отец уже отобрал из всех кандидаток троих, и одна из них, та, которая сможет поддерживать традиции и лучше всего служить стране и знает все обычаи и правила, станет его избранницей.

— Я думаю о том, чтобы поехать в Рим и увидеть ее.

Мать долгое время молчала, а когда заговорила, ее голос звучал напряженно от страха.

— Ты нарушил диктат, Алим?

— Нет.

— Это хорошо, — выдохнула в облегчении мать.

— Что в этом хорошего? — Им всем важно было, чтобы он подчинялся правилам, и не важно, чего это ему стоит.

— Тебе всегда остается пустыня, — сказала Рина, и Алим поднялся и посмотрел в окно.

— Габи не придет ко мне в пустыню, — сказал он, укоряя себя за то, что сам думал об этом. — Ни за что в жизни.

— Ей не нужно там жить, — сказала Рина. — Она может приезжать время от времени, а когда ты женишься, когда появится наследник… Тогда правила станут менее строгими. — Этот разговор давался тяжело им обоим.

Алим бросил на мать возмущенный взгляд.

— Неужели ты думаешь, что я поступлю со своей женой так, как отец поступил с тобой? — Они наконец заговорили о секрете, который был известен всем. — Я не стану навязывать женщине брак без любви.

Он прикрыл глаза, зная, что иначе быть не может; но именно поэтому он до сих пор отказывался жениться, несмотря на растущее давление.

— Мне невыносимо то, как поступили с тобой, — сказал Алим матери. Он вспоминал, как во время публичных выходов на балкон дворца или приемов родители улыбались и махали руками, разговаривали. А потом они скрывались с глаз публики и возвращались каждый к своей жизни: мать в своем крыле, отец в своем.

— Я выгляжу несчастной, Алим? — спросила Рина.

Он всмотрелся в ее лицо. Нет, ее черты были расслаблены, на губах обычная мягкая улыбка.

— Вы едва разговариваете друг с другом, — отметил он, но мать покачала головой.

— У меня только что была встреча с твоим отцом, как и каждый рабочий день.

Это было правдой, но не имело отношения к личной жизни, только к управлению страной.

— Вы спите в разных крыльях дворца.

— По моему решению. Алим, я люблю свою страну. Вырастая, я знала, что с большой вероятностью стану избранницей султана и однажды буду королевой. Я сделала то, что должна, у меня трое прекрасных детей, которых я хорошо воспитала, я продолжаю работать на благо своей страны и живу привилегированной жизнью.

Рина знала, что этого недостаточно. Она превосходно знала все правила. Зетлехан во многом был прогрессивной страной, и потребности ее жителей были удовлетворены — кроме любви. Любовь правилами не учитывалась. Однако вопрос был деликатным, и Рина помедлила, прежде чем продолжать.

— Алим, то, что мы с мужем не любим друг друга, не значит, что я не знаю любви.

Алим отвлекся на мысли о Габи, и не сразу осознал, о чем говорит мать. Постой, у нее что… есть любовник? И когда ее супруг уезжал из дворца, она не оставалась в одиночестве? У нее были причины жить в отдельном крыле дворца?

Молчание между ними было полно значения, но Рина покачала головой:

— Я не скажу тебе большего.

Однако она уже сказала, что была счастлива, что каким-то образом преобразила свой брак во что-то подходящее — и от этого словно все пески пустыни пересыпались под ногами Алима.

— Конечно, мне жаль Джеймса, он заслуживает видеть отца чаще, — сказала она. Имя сводного брата Алима впервые было произнесено в стенах дворца. — Все можно было бы организовать лучше, но решения принимал твой отец.

Алим кивнул.

— Поговори со своей любимой.

— Я не говорил о любви.

— Не важно, поговори с ней. Это всегда решает проблемы.

— Как? — спросил Алим. — Она никогда не придет ко мне в пустыню.

— Я внимательно изучила диктат. — Рина с улыбкой погладила ненавистный толстый том в кожаном переплете на столе. — В нем ни слова не говорится о телефонах.

Алим улыбнулся в ответ.