Не знаю, почему, может, просто не хотелось разбивать то наше настроение тихой, спокойной беседы, в чем-то даже откровенной, что ли, но я так и не решилась уведомить его, что мы уже разведены.

А через неделю Аркаша пропал.

Мне позвонил растревоженный не на шутку Макс и спросил, когда я последний раз видела Андреева. Ну а потом была полиция, прокуратура, непростые ребятки криминальных представителей области и долгие расспросы, допросы, даже обыски и подозрения. И именно тогда Иваницкий узнал о нашем разводе. Макс спросил, почему я, как жена, не подала заявление об исчезновении мужа. Вот я и оповестила, что уже не являюсь женой Аркадия.

Андреева объявили во всесоюзный розыск. А через пару месяцев — отчего-то очень быстро, — вроде бы по закону требуется совсем другой срок, но Аркашу признали без вести пропавшим.

И до позавчерашнего дня я бывшего мужа не видела. Хотя сомневаюсь, что нашу «встречу» можно в полной мере отнести к понятию «мы увиделись».

Максим Васильевич Иваницкий встретил меня печальным взглядом и особым радушием. Предложил чай, кофе или пообедать, если я соглашусь пойти с ним в ресторан — я от всего отказалась, попросив лишь стакан теплой минеральной воды без газа с парой капель лимонного сока.

— Что у тебя случилось, Кира? — обеспокоенно спросил он, когда мы устроились за небольшим кофейным столиком у него в кабинете. — До меня дошли невероятные какие-то слухи, что ты вроде как нашла труп?

— Нашла, — не стала отрицать я. — У себя в квартире.

И я сжато, практически протокольно, рассказала ему обстоятельства, при которых обнаружила мертвеца в своем кресле.

— Как он попал в твою квартиру?! — возмутился Иваницкий и вдруг сообразил: — Постой, постой, так ты что, получаешься главной подозреваемой у ментов? — разволновался он всерьез, да так, что не усидел на месте, подскочил и зашагал передо мной из стороны в сторону.

— Получилось бы, — устало ответила я и объяснила ему про больницу и отравление, но отчего-то умолчала о возможности того, что мне подмешали некий препарат, закончив свой рассказ совсем иным выводом. — Наверное, отравилась каким-то блюдом на юбилее.

Почему я ему не сказала? Не знаю. Из вредности, может, или оттого, что он мне не нравился.

— Но это не главное, — заключила я.

— Как это не главное?! — возмутился Иваницкий. — Ты так пострадала! Ты вообще могла умереть! Почему ты мне сразу не сказала, я бы смог защитить тебя от любых ментов! И лучших врачей предоставить!

— Ничего этого не требовалось, Максим, — еле удержалась я от того, чтобы не поморщиться от его совсем не нужной мне заботы. — Алиби, как говорят в органах, у меня железное. А здоровье потихоньку нормализуется. Я не поэтому к тебе пришла.

— С тобой что-то еще случилось? — Он даже побледнел от переживаний.

Я еще подумала: что-то он чересчур волнение о моей персоне выказывает. Ну, вредничала, вредничала, не скрою! Но в его такую уж сильную, чистую и искреннюю любовь к моей персоне верилось с трудом.

— Со мной нет. А вот труп… — И вздохнув, выдала я информацию: — Максим, это Аркадий. Я его не узнала, потому что он сделал пластику лица, но в полиции его опознали по стоматологической карте. — И повторила: — Это Аркадий точно.

— Как?! — Он побледнел теперь уж определенно и рухнул обессиленно в кресло, не сводя с меня пораженного взгляда.

— Я не знаю как, но это Аркаша. Я решила, что обязана сказать тебе лично, вот поэтому и приехала. И, думаю, тебе лучше самому приехать в полицию, чтобы все там у них выяснить и не ждать их вызова, а они тебя вызовут, это точно, — и сказав все, что должна была, я начала подниматься с кресла.

— Да, — рассеянно согласился со мной Макс, думая совершенно о другом. И вдруг ухватил за руку и посмотрел на меня растерянно снизу вверх. — А где он был?

— Я не знаю, Макс, — осторожно высвобождая свою руку, сочувственно ответила я.

— Да, конечно, — кивнул он. — Ты не можешь знать.

И поднялся с кресла.

Я поспешила быстро попрощаться с ним, напомнила о посещении полиции в добровольном порядке и ушла.

Поехала я на работу в центральное кафе, где через час должна была состояться наша встреча с друзьями. Подтягиваться они начали еще до оговоренного времени, но на вопросы я не торопилась отвечать, обещая, что расскажу, когда соберутся все, чтобы не повторять по несколько раз опоздавшим одно и то же.

И, как водится, пока все собрались, шумно обнимались-целовались-здоровались, пока расселись и сделали заказ — все с работы, все голодные.

Пока что-то ели-пили, так уж и глубокий вечер подкрался. А я чувствовала, что устала, и легкие приступы слабости несколько раз накатывали вполне ощутимо, поэтому и скомкала свое повествование, не распыляясь на мелочи и детали.

Рассказала про Аркашу и подозрения полиции.

Вот тут и начались жаркие обсуждения! Народ возбухал, предлагал наперебой помощь разного уровня, принялись спорить друг с другом, некоторые выбегали покурить на улицу, разволновавшись, другие подсаживались ко мне поближе, что-то уточняли, спрашивали.

Как всегда — хаос! На месте никто не усидел: все активные, шумные, шебутные! Единственным человеком, оставшимся сидеть, оказалась я, а вокруг меня закручивались воронки активности моих друзей.

Они перемещались, что-то еще заказывали, ели-пили, передавали друг другу, и от всего этого пустого шума-гама у меня начинала болеть голова, и слабость уже не накатывала, а захватила меня в полное свое распоряжение.

— Так. Все! — остановила я их галдеж. — Вы тут обсуждайте, а я домой поеду. Чувствую себя ужасно!

— Я тебя отвезу! — тут же поднялся Владимир. — Моя машины ближе всех стоит.

— Отвези, — с благодарностью согласилась я.

Свою потом заберу или попрошу кого перегнать — не в силах я сейчас за руль садиться, что-то совсем расклеилась.

По дороге до моего дома мы с Вовой практически не разговаривали — он поглядывал на меня обеспокоенно, качал недовольно головой, что-то обдумывая, но молчал, пока мы не подъехали к самому подъезду. Впрочем, тут и ехать-то было минут десять.

— Кир, ты же понимаешь, что можешь на нас по-настоящему рассчитывать? — в форме уверенной декларации заявил он, остановив машину.

— Я знаю, Вов, и благодарна вам всем за участие. Если понадобится, обязательно попрошу помощи. — И заверила: — Честное слово.

— Вот и ладушки, — порадовался он, чмокнул меня в щечку и напомнил еще раз: — Я подключусь в любой момент и через свои каналы узнаю, что там у ментов происходит. И ты же понимаешь, что не на уровне твоего этого опера-капитана и даже не его начальства.

— Я понимаю, Вов, спасибо, — поблагодарила я и стала выбираться из машины.

Что-то мне хреновастенько стало вполне так ощутимо. Переоценила я свои силы, рановато было, видимо, мне козой неугомонной по городу скакать. Еще и к этому Иваницкому зачем-то сама поехала — совсем уж рассердилась я на себя — порядочная ты наша, по-правильному хотела, по-честному, лично предупредить! Теперь вот еле ноги волочу!