Она покраснела сильнее.

— Н-нет, они знали, что он не может быть отцом Адама. Я сказала, что родила ребенка от другого мужчины, но не стала уточнять, кто он.

— И они просто так его признали?

Луджейн вздрогнула.

— Признали родственники по отцовской линии. Моя мать, как консервативная азмахарианка, считала, что я всех опозорила. Они решили, что я совершила «ошибку», когда была вне себя от горя, и должна выйти замуж за отца своего ребенка. Когда я сказала, что это невозможно, я оставлю ребенка и навсегда с ними расстанусь, если они не смирятся, они в конце концов уступили.

— Оставлю ребенка? — Джалал схватил ее за плечи, с каждым ударом его сердце сильнее ныло. — Ты хотела от него избавиться?

— Нет. — На ее глаза снова навернулись слезы. — Я была шокирована, обнаружив, что забеременела в таких обстоятельствах. Я знала, что мне будет трудно и моя жизнь навсегда изменится, но я больше всего на свете хотела, чтобы родился Адам.

Джалал почувствовал сладость и горечь, тоску и сожаление. Он одновременно желал и крепко ее обнять и успокоить, и оттолкнуть, чувствуя, что ее близость будет всегда его мучить.

— У тебя есть его фото? — прохрипел он.

— Адама? — Луджейн округлила глаза и просияла, словно он бросил ей спасательный круг. Дрожащими руками она достала из сумочки мобильный телефон. — Я должна была это предусмотреть.

Неужели она решила, что он удовлетворится фотографией сына?

Джалал накрыл рукой дисплей телефона. Он не хотел впервые видеть сына на фото.

— Твое фото, когда ты была беременна.

Она снова насторожилась и опустила руку:

— Мне было не до фотосессий тогда. Я решила родить Адама, но на самом деле я…

— Не была счастлива?

Она покачала головой, в ее взгляде отразилась тревога и тоска, с которыми она жила, готовясь стать матерью-одиночкой.

— Ты жила в Хэмптонсе до родов?

Из отчетов Фади Джалал знал, что она выставила особняк на продажу примерно в то время, когда должна была родить. Джалал приказал помощнику купить особняк через третье лицо, чтобы Луджейн не отказалась от сделки. Ему стало тошно, когда он представил, как она, вынашивая его ребенка, жила в доме Патрика.

— Я уехала из особняка и покинула Штаты, как только обнаружила, что беременна. Меня там знали слишком многие, поэтому я решила скрыться.

— В том числе от меня.

Она выдохнула:

— На самом деле меня больше заботил не ты, а твоя мать.

— При чем здесь моя мать?

— Она догадалась бы, что это твой ребенок.

— Как она могла догадаться? — Мысли Джалала путались. — Она не виделась с тобой после того, как твоя мать уволилась. Вероятно, ты вообще была ей безразлична. Зачем ей следить за тобой? Даже если так, ты была замужем, и она не узнала бы точный срок беременности. — Он покачал головой. — Что я говорю? Она ни о чем бы не догадалась, даже зная, что ребенок не от Патрика. У нее не было причин подозревать меня в отцовстве. Она ничего не знала о нас.

— Она знала все.

Ему показалось, что время замедлилось.

— Не могу поверить… — пробормотал он.

Луджейн напряглась, словно приготовившись защищаться.

— Верь, во что хочешь.

— Не то чтобы я тебе не верил. Меня просто поражает, что она ничего не предпринимала. Именно из-за нее я держал наши отношения в строжайшей тайне. Она могла нас разлучить. Правда, Хайдар, свет ее очей, натерпелся больше. Узнав о его романе с Роксаной, королева стала ее тиранить. Я по-прежнему ее сын, и она поступила бы в моем случае точно так же, если бы не одобрила того, кто со мной сблизился. Но ты…

Луджейн скривила полные губы:

— Да, дочь ее служанки.

— Я никогда так к тебе не относился. Но я знал, что для нее ты была только дочерью служанки, и она могла придумать изощренный способ нас разлучить.

Луджейн задумчиво на него посмотрела:

— Ты считал, она навредит моей семье?

Он прерывисто выдохнул:

— Я даже не хочу думать, на что бы она пошла.

Луджейн упрямо повела плечами:

— Она знала. И сказала мне об этом.

— И ничего не сделала, — ответил Джалал. — Ладно, я опять ошибся.

— Она не считала, что должна вмешиваться. Она думала, ты позаботишься, чтобы твой имидж и репутация семьи не пострадали от отвратительной связи. Она сказала, что ты способен понять, для чего я гожусь, и укажешь мне мое место, пряча ото всех.

Кровь сильнее бурлила в его жилах от каждого слова Луджейн. Он не сомневался, что его мать говорила именно так.

— Когда она сказала тебе об этом?

Луджейн хотела казаться беспечной, но ее попытка в треском провалилась.

— О, чуть больше шести лет назад.

Итак, его мать умудрилась испортить то, что было ему дорого. И она действовала намного более злыми и разрушительными методами, чем он предполагал.

— Она солгала, — прохрипел он, наконец. — Теперь я понимаю, что мои поступки можно истолковать таким образом, если поверить ее словам, и уверен, она на это рассчитывала. Но ничего из этого не является правдой.

Луджейн обхватила себя руками, словно внезапно озябла.

— Она так гордилась тем, как ты со мной поступил. Она сказала, ты сделал то, что она обещала со мной сделать — поставить меня на место.

— Когда?

— За десять лет до встречи с тобой.

На этот раз Джалал попятился и рухнул на ближайший диван.

Луджейн было всего одиннадцать лет, когда его мать ей угрожала.

Присев, Луджейн произнесла:

— Во время одной из поездок в Штаты она вызвала маму. Моя мать была в смятении, отвечая на ее «срочные вопросы», но пошла к ней и взяла меня с собой. Твоя мать грубо потребовала, чтобы моя мама бросила семью и вернулась на работу. — Луджейн замолчала на мгновение, затем продолжила: — Боже, я никогда не видела маму такой, не могла представить, что моя жизнерадостная и разговорчивая мать так испугается, что не сумеет защититься. Она стояла опустив голову и выслушивала жестокие упреки твоей матери в том, что она бросила ее из-за жалких попыток стать независимой и в результате получила мужа-неряху, который никогда не выберется из долгов. Из высокооплачиваемой фрейлины королевы она превратилась в бесплатную рабыню какого-то лодыря и его детей. Я видела, как моя мама корчится под ее обвинениями, и не выдержала.

Джалалу тоже было неприятно это слышать. Неужели его мать настолько порочна? Был ли у него шанс построить серьезные отношения с Луджейн? Наверное, она всегда ассоциировала его с этой коварной женщиной.