— И вам не хотелось отомстить?

— Что значит отомстить? — вроде бы искренне изумился тот.

— Ну, наказать неверную.

— Вы, что, лейтенант, Шекспира начитались?! — сердито спросил Валентин.

— Не только его, — охотно признался Аветик.

— С чем я вас и поздравляю, — ядовито фыркнул Нильский.

— И все-таки, неужели ничего в душе не вспыхнуло?

— Много вы понимаете, вспыхнуло — не вспыхнуло.

И вдруг гримаса боли почти до неузнаваемости изменила лицо Валентина, и он прошептал глухо:

— Люблю я ее.

Аветик от такого признания даже растерялся на миг. А придя в себя, тихо произнес, кляня себя за вынужденную жестокость:

— Тем более «не доставайся ты никому»…

— Я бы никогда, слышите, никогда! — зарычал Нильский, — не смог бы причинить боль Ольге.

— А ему?

— Кому ему?!

— Ставрову?

— Я же вам только что сказал!

— Вы сказали о Данилиной.

— Что же, по-вашему, ей не больно от того, что его не стало?!

«Даже так», — подумал Аветик про себя, а вслух согласился: — Больно, думаю, очень.

— Вот то-то и оно, — Валентин закрыл лицо руками.

— Скажите, вы знали о том, что Ольга выходит замуж?

— Знал, — не задумываясь, признался Нильский.

— Откуда?

— Я Таню, сестру ее, в апреле случайно встретил.

— Понятно.

— Когда она сказала, что Оля замуж выходит, у меня просто все перед глазами помутилось.

— Я понимаю ваши чувства, но все-таки вынужден спросить вас, где вы были 4 мая?

— На пикнике.

— Целый день?

— Даже больше. Я уехал вечером третьего, а вернулся вечером пятого.

— Это может кто-то подтвердить?

— Да, вся наша контора.

— Вы что же, ездили всей фирмой?

— Да, у нас был юбилей, решили отметить на свежем воздухе.

— Что же вы этого сразу не сказали?

— А вы не спрашивали, — горько усмехнулся Нильский.

— Да, действительно… Извините.

— Да чего там, работа у вас такая! — махнул рукой Нильский и резко поднялся со скамьи, — в любом случае вы бы все это выспросили у меня, — и, не прощаясь и не оборачиваясь, он направился к выходу из сквера.

— Еще одну минуту, Валентин Сергеевич, — окликнул его оперативник.

Нильский замедлил шаг и выжидающе обернулся.

— Вы знали о том, что Ставрова убили?

— Откуда? Нет.

— Но вы не удивились.

— Я догадался, что что-то случилось, но не знал, что именно.

— Почему вы решили, что что-то случилось?

— Сердце подсказало.

— Полицейским не положено верить в предсказания сердца.

— Да? Ну, тогда сами подумайте, если все хорошо, то с чего бы это меня разыскивает полиция ради того, чтобы спросить об Ольге?

— Ответ принимается.

— Я могу идти? — Край его рта дрогнул в усмешке.

Аветику показалось, что если он и дальше будет терзать этого парня своими вопросами, то он, несмотря на всю свою внешнюю мужественность, разразится глухими рыданиями прямо здесь, в сквере, на его глазах.

— Да, вы можете идти, — сказал он тихо, — спасибо, что согласились встретиться.

— На здоровье.

Пару раз стукнув в дверь, в кабинет Наполеонова впорхнула секретарша Элла Русакова. Она водрузила на стол изумленного следователя роскошный букет из пионов.

— Это еще что такое? — зарычал он.

— Это пионы, Александр Романович.

— Вижу, что пионы! Я спрашиваю, зачем вы их сюда приволокли?

— Для красоты, — ответила Элла, поправляя растрепавшуюся челку.

— Нам что, государство теперь деньги выделяет и на букеты для украшения столов сотрудников? — ядовито поинтересовался Шура.

— Ну, что вы, Александр Романович, — снисходительно посмотрела на него Элла. — Сегодня же день рождения у Федора Поликарповича, вот ему целый воз пионов и привезли. А он, как и вы, руками машет, ругается, говорит, что от него избавиться хотят, вызвав асфиксию при помощи убойного запаха пионов.

Тут Шура вспомнил, что у него совсем вылетел из головы день рождения начальства.

— Федор Поликарпович абсолютно прав, — проговорил Шура.

— Скажете тоже, — рассмеялась Элла и вздохнула завистливо, — если бы мне столько цветов подарили…

— Что, не дарят? — поинтересовался следователь.

— Дарят, — вздохнула девушка, — но не столько же.

— Ничего, Элла, у вас еще все впереди, вот окончите институт, отслужите лет двадцать пять, и вам тоже подарят.

— Успокоили, — фыркнула Элла, — ладно, я побежала, мне еще целую кучу цветов в кабинеты расставлять. Федор Поликарпович велел всех оделить.

— Щедрый у нас начальник.

— Какой есть, — философски заметила Элла и, подумав немного, добавила, — а вообще-то он не плохой.

— Не буду спорить, — улыбнулся Шура вслед вылетающей из его кабинета девушке.

* * *

«Что ж, — подумал Наполеонов, — пришло время встретиться с бывшей невестой Ставрова Юлией Лопыревой, или кем там она ему была…»

На звонок следователя Юлия откликнулась сразу и легко согласилась с ним встретиться, предложив прийти к ней домой.

— Адрес вы знаете, — констатировала она и отключилась.

Встретила Лопырева его в весьма странном наряде — кумачовой блузке с ничего не скрывающим вырезом и в короткой белой юбке в крупный красный горох. Ради справедливости Шура отметил, что при ее фигуре такие наряды можно себе позволить, но не следователя же в них встречать.

Юлия сделала вид, что не заметила оценивающего взгляда Наполеонова, и пригласила его в комнату.

Едва они присели в небольшой гостиной, заставленной современной мебелью, как Юлия объявила:

— Если наши доблестные внутренние органы все никак не могут успокоиться из-за того случая, то вынуждена вас огорчить: Юрочка с его Оленькой меня больше не интересуют.

— И это почему же, разрешите вас спросить? — проговорил ей в тон Наполеонов.

— Успокоилась, излечилась.

— Нашли замену?

— Представьте себе!

— Ну, что ж, клин клином.