Пару раз в неделю, после возвращения с полигона, обучавший нас лейтенант обычно говорил: «Сейчас пять часов. Через 15 минут в чистой форме вы должны уже стоять в строю». Переодевшись в чистые мундиры, мы устало направлялись на учебный плац в сосновом лесу позади нашей казармы. В общем, мои усилия испытать себя и получить наивысшие оценки оказались успешными; но что давалось мне труднее всего прочего, так это лазание по деревьям.

Унтер-офицер истошно орал на нас: «Эй, вы там, обезьяны, забирайтесь выше!» Мне удавалось вскарабкаться только на 3 метра. Рискуя сползти вниз даже с такой высоты, я каждый раз повисал на дереве, как старый мешок. Мне больше нравилось копать траншеи, переползать по-пластунски под колючей проволокой и не запутаться в ней, в то время как унтер-офицер кричал нам, чтобы мы еще ниже опустили зад.

Вскоре после начала нашего обучения я познакомился с двумя призывниками – Вилли Шютте и Вилли Зауке, которые стали моими самыми близкими друзьями. Особенно близко я узнал Вилли Шютте, с которым я часто играл в карты. Он был замечательным парнем из небольшого городка Блеккеде, ростом 173 сантиметра, коренастый и сильный. Это был человек уравновешенный, но, как и я, был склонен к розыгрышу. Служил он в орудийном расчете.

Еда в столовой была приличной и сытной, но мы никогда не могли с уверенностью сказать, что мы едим и пьем. По утрам в каждом взводе выделялся солдат, который отправлялся в столовую и приносил большой котел кофе. Если кто-либо из солдат совершал дисциплинарный проступок, командир взвода приказывал ему носить кофе всю неделю.

Один парень из нашего взвода в течение двух недель выполнял эту обязанность, и наконец командир сказал ему, что больше не нужно ходить за кофе в столовую. Он удовлетворенно ответил: «Что ж, теперь мне не придется мочиться в него». В то время как многим понравилась эта шутка, наш взвод заинтересовался, а что в таком случае мы пили.

Был еще один случай. Наш полковой лейтенант поднялся на рысаке по лестнице на второй этаж казармы. Может быть, он и был сильно пьян, но у меня нет никакого сомнения в том, что этот офицер хотел продемонстрировать нам, что ему, прусскому аристократу, позволено безнаказанно нарушать устав. Позднее мы столкнулись с совершенно другим типом прусского офицера в лице нашего первого командира роты.

Нам, новобранцам, разрешалось только на два часа уйти из казармы по воскресным вечерам. Пользуясь возможностью, я посетил тетю и дядю Шторков, чтобы увидеть моего брата Германа, и поужинал с ними. Однако большую часть свободного времени я проводил с Аннелизой. Как и до войны, мы ходили на танцы или в кино. Чаще мы просто прогуливались, сидели на скамейке и разговаривали. Конечно, невозможно было избежать поцелуев во время свидания, но она больше, чем я, беспокоилась, что нас могут увидеть.

Как-то, провожая Аннелизу воскресным вечером после прогулки домой, до цветочного магазина, поглощенный нашим разговором, я забыл о времени. Отдаленный звук горна предупреждал меня, что до вечерней поверки в 22 часа оставались считанные минуты. Поцеловав Аннелизу на прощание и пожелав доброй ночи, я как сумасшедший побежал к казарме. Пробежав более полутора километров так быстро, как только мог, я уже спустя несколько минут проходил мимо часового, окончательно выдохшийся, но точно в срок.

В другой раз, получив увольнительную, я провел свободное время с моей семьей в Пюггене, но на обратном пути пропустил поезд из Зальцведеля в Люнебург. Не видя другого выхода, я поймал такси, чтобы успеть доехать до казармы раньше 22 часов. Часовое путешествие стоило мне небольшого состояния, но я знал, что мое опоздание обернется суровыми дисциплинарными карами. Мои командиры не приняли бы в качестве оправдания мое опоздание на поезд, как и любое другое нарушение.

Офицеры и унтер-офицеры установили на время нашего обучения суровый режим, но я находил глубокое удовлетворение в дисциплине, солдатской дружбе, риске и аскетической повседневности военной службы. Учебный лагерь я закончил 9 января 1940 г. с чувством большой гордости за свои достижения, тем более что я был одним из первых среди окончивших вместе со мной учебную школу.

Подготовка к боям. 9 января 1940 – 9 мая 1940 г.

Сразу же после того, как наш начальный этап обучения завершился, командование направило нас в Дельменхорст, где базировалась 58-я пехотная дивизия 154-го полка. Мы проехали по железной дороге 145 километров в западном направлении и по прибытии на место назначения влились в 154-й пехотный полк вместе с пополнением. Полк только что закончил обучение личного состава под руководством офицеров из 22-й пехотной дивизии.

Так как организация подразделений различна в разных странах, стоит, вероятно, остановиться на организации и численности личного состава формирований пехотных войск немецкой армии в 1940 г. Отделение из десяти солдат было наименьшей оперативной единицей, и взвод из 4 отделений составлял роту. Обычная пехотная рота насчитывала 180 человек, хотя специальные роты по численности были значительно больше. В батальоне было 4 роты, в полку – 3 батальона и 2 особые роты.

В пехотную дивизию входило, как правило, 3 пехотных полка, полк артиллерии, противотанковый батальон, разведывательный батальон, штаб, части поддержки. Общая ее численность составляла около 17 тысяч человек. Выше уровня дивизии были корпуса, армии и группы армий, состав и численность которых значительно менялась в зависимости от поставленных задач.

Как только 5 февраля закончилось формирование 154-го пехотного полка, его перевели на юг Германии в Ордруф в Тюрингию, крупный центр боевой подготовки, расположенный в холмистой, поросшей лесом местности. Проделав путь в 400 километров, полк прибыл на место назначения, и к нему присоединились уже обученные подразделения 209-го и 220-го пехотных полков; в первый раз все части и подразделения 58-й пехотной дивизии были собраны воедино.

В последующие две недели наши полки были разбиты на роты. Я был приписан к взводу связи 13-й пехотной роты 154-го пехотного полка. Рота была самой большой по численности среди всех 14 рот, имея в своем составе 300 человек. В нашем взводе связи было около 25 человек, все мы обучались в Люнебурге. Только 15 человек непосредственно отвечали за работу линий связи; при этом их могли использовать и в качестве вестовых. Остальные солдаты взвода были ездовыми и конюхами; в их ведении находились повозки, перевозившие необходимое оборудование связи.

На вооружении 13-й роты были короткоствольные гаубицы: два орудия калибра 150 миллиметров и шесть – 75-миллиметрового калибра. Они располагались в тылу роты на расстоянии 800–1600