Наступление 58-й пехотной дивизии в мае-июне 1940 г.

Отдельные вооруженные столкновения на границе в нашем секторе фронта с французскими войсками уже имели место, как и воздушные бои немецких люфтваффе и французской авиации. В случае поступления приказа о начале войны мы были уверены, что будем способны провести операции быстро и эффективно. Что не будет патовой ситуации времен Великой войны, в которую попали немцы во Франции, надолго засев в окопы. Каждый надеялся, что новая кампания на Западе будет стремительной, подобной недавней войне с Польшей.

По мере того как наступала весна и становилось все теплее, в войсках отмечалось растущее беспокойное ожидание. Хотя нами двигало чувство любви к своей стране и гордости за наши роту, полк, дивизию, мы быстро поняли, что наиболее важное в бою – это выполнять приказы и заботиться о себе и своих боевых товарищах.

Глава 5. Война на Западном фронте. Май 1940 – апрель 1941 г.

Начало войны застало нас в качестве зрителей ясным ранним утром 10 мая. Высоко в небе над нашим бункером немецкие летчики вступили в бой со своими противниками французами и англичанами. Мы следили за ними с восхищением. Стрекотание их пулеметов доносилось до нас на земле, в то время как самолеты преследовали друг друга и увертывались от врага, ведя постоянную дуэль за выгодное положение для атаки.

Когда машина, объятая пламенем, устремилась, закручиваясь, к земле, мы начали аплодировать победителю в воздушном бою. Это выглядело так, словно мы наблюдали за спортивными соревнованиями. Мы даже не поняли, чей самолет был сбит – вражеский или наш. За короткий отрезок времени упали пять или шесть самолетов в 5–6 километрах от нас. Вскоре до нас дошла весть, что среди сбитых машин были и немецкие. Это сразу охладило наш пыл.

Выдвинувшись к границе с Францией, небольшая часть подразделений 58-й дивизии форсировала Мозель к югу от Люксембурга. Последовавшая за этим лобовая атака на хорошо укрепленную французскую линию Мажино, может быть, и преследовала далеко идущие стратегические цели, но достигла она этого за счет наших тяжелых потерь. 18 мая нашу дивизию сменили на фронте другие немецкие части, и она отошла в тыл.

Эта операция отразила контраст между нашим подходом к военным целям во Франции и проведением наших будущих операций. Во Франции мы просто выполняли приказы, как нас научили. Если от нас требовали занять какой-либо рубеж к определенному времени, мы атаковали в лоб, не применяя никакого маневра, и потому несли большие потери.

Позднее в войне, прежде чем давать разрешение на боевые действия, офицеры разрабатывали наиболее приемлемое тактическое решение и необходимую численность сил поддержки, чтобы снизить потери при операции. Такой тип принятия решений проявился в некоторой степени и во Франции, но старый прусский подход «сделать это (любой ценой)» преобладал.

Два дня спустя после отхода в Оршольц наша дивизия выдвинулась к Люксембургу. Мы, вытянувшись в длинную колонну, прошли через город. Самым распространенным транспортом в нашей роте была двуконная повозка, имевшаяся в каждом отделении. На этих повозках было сложено обмундирование и продовольствие, что позволяло нам передвигаться только с карабинами и боеприпасами. Несмотря на то что мы не несли ранцы, фляжки для воды, противогазы и другое снаряжение, длительные пешие переходы были изнурительными.

Чтобы дать отдых натруженным ногам, многие из нас садились в повозку или на передок орудия. Он представлял собой две раздельные двухколесные тележки, на одной из которых везли боеприпасы, а на другой сидел орудийный расчет; гаубицы тянулись сзади. 75-миллиметровую гаубицу везли четыре лошади, а более тяжелую 150-миллиметровую – шесть лошадей.

Привилегией каждого ротного командира, как Рейнкке, было иметь отдельного конюха для своего коня. Но большинство кучеров ухаживали за пятью-шестью лошадьми, что значительно увеличивало численность личного состава. Таким образом, он напрямую зависел от количества лошадей.

Чтобы обеспечить необходимое количество лошадей для подготовки к войне, вермахт реквизировал их на фермах по всей Германии. Иногда на ферме оставалась после этого только половина голов. Поскольку реквизиция была временной мерой – предполагалось, что военные действия будут недолгими, – фермеры не получали компенсации. Неудивительно, что от подобной непопулярной практики отказались, как только появилась возможность набрать лошадей на завоеванных территориях.

Наш стремительный марш через мирные городки и деревни Люксембурга привел нас в Южную Бельгию. Мы прошли к северу от линии Мажино. Несмотря на следы больших боев на дорогах, мы не знали о том, что всего несколькими днями ранее немецкие танковые дивизии прорвали здесь французскую оборону.

Танковые соединения сейчас приближались к Ла-Маншу далеко на западе, угрожая французским и английским соединениям с тыла. Французская кампания была уже выиграна с точки зрения тактики, но впереди еще был целый месяц боев.

23 мая, после пятидневного марша, преодолев 130 километров, 209-й и 220-й полки нашей дивизии пересекли границу Франции и заняли позицию на фронте протяженностью около 15 километров к юго-востоку от Седана. Сменив другие немецкие части, оба полка заняли район шириной в более 6 километрах между французскими городками Кариньян и Музон. В то же время 154-й полк временно расположился рядом в качестве резерва в 50 километрах восточнее реки Мёз (Маас) в городе Арлон в Бельгии, пока не подошли другие немецкие части.

Теперь, когда наш полк был уже на фронте, я узнал о первых ожесточенных боях. Наша дивизия встретила яростное сопротивление французской алжирской дивизии из Северной Африки. Этот бой, как оказалось, стал для 58-й дивизии самым значительным во всей кампании. Алжирские солдаты вели скрытный огонь по нашей пехоте с деревьев. Чтобы продвинуться вперед, наши пехотинцы использовали снайперов и обстреливали кроны деревьев из пулеметов. В отдельных случаях они даже применяли огнеметы, чтобы выкурить алжирцев из укрытий.

Во время этих боев линия фронта приходила в движение, наши части перемешивались с частями противника. В таких условиях рота тяжелого вооружения полка не могла задействовать для огневой поддержки гаубицы, чтобы не подвергать опасности наших солдат. Вместо этого пехота могла надеяться только на дальнобойную артиллерию, которая обстреливала тыловые районы противника, чтобы помешать переброске на передовую линию подкреплений.

К 25 мая наш полк, оставивший Арлон, прошел более 70 километров и занял позиции на новом участке фронте нашей дивизии у французского городка Бомон-ан-Аргон. В полдень я получил приказ от обер-фельдфебеля Элерта отнести пакет в одну из наших частей на передовой. Целью моей командировки была небольшая деревушка Пуйи-сюр-Мёз, расположенная на берегу реки Мёз