В одном небольшом городке при посещении церкви мне стало известно о событиях, случившихся всего лишь за пару часов до моего приезда. Двое французских снайперов, взобравшись на колокольню, прицельным огнем вывели из строя несколько немецких солдат. Все потребовали возмездия за гибель наших солдат, когда снайперов захватили в плен. В качестве наказания один полковой офицер заставил пленных два часа простоять на коленях на каменных ступенях перед алтарем, прежде чем отправил их в лагерь.

16 июня мы вступили в Дён-сюр-Мёз в 24 километрах к югу от Бомон-ан-Аргона. На следующий день, в который мне исполнилось 20 лет, 58-я пехотная дивизия, пройдя более 30 километров, подошла к Вердену. На холме было большое кладбище, на месте самого длительного и кровавого сражения между Францией и Германией; оно напомнило нам о той высокой цене, которую пришлось заплатить нашим отцам в Первой мировой войне. Не могло быть более яркого контраста между теми трагическими событиями и нашим относительно легким продвижением вперед всего лишь месяц спустя после начала войны.

На следующий день мы прошли маршем еще 20 миль и вошли в Сен-Мийель, где имели место несколько небольших стычек с противником. Нам сопутствовал успех, несмотря на то что нашему продвижению мешали все увеличивавшиеся толпы гражданских беженцев, что вело к заторам на дорогах.

Вынужденные постоянно сворачивать на обочину, чтобы дать нам возможность проехать, женщины и дети на своих запряженных лошадьми повозках и машинах, набитых домашним скарбом, медленно двигались в ужасной толчее. Их бледные лица и застывшие взгляды свидетельствовали о том, что их дух сломлен. Было невозможно, видя все эти ужасные сцены, не чувствовать к беженцам жалости.

После Сен-Мийеля мы сделали самый быстрый за все время переход к Тулю, пройдя за день около 50 километров. Мы заняли позицию на гребне хребта, с которого прекрасно был виден город. Я смотрел вниз на форт Сен-Мишель, где находились французские солдаты. Вскоре прибыли наши 150-миллиметровые и 75-миллиметровые гаубицы и начали совместно с тяжелой дивизионной артиллерией обстрел укреплений.

Огневая поддержка со стороны нашей артиллерии не давала противнику возможности организовать оборону и должна была принудить его к отступлению. После 20-минутного обстрела наши войска овладели фортом, при этом часть французов сдалась, часть отступила.

После занятия Туля наши части остановили свое продвижение. 22 июня начали распространяться слухи, что французское правительство, осознав бесполезность дальнейшего сопротивления, согласилось подписать перемирие и прекратить военные действия с 25 июня. Несмотря на то что мы смогли добиться всего того, чего наши отцы не добились за четыре года, настоящего празднования не было; был только краткий миг ликования. Если это была война, то она была во много раз легче той войны, что мы себе представляли.

После краткого пребывания в предместьях Туля мы направились в близлежащую провинцию Шампань, где нам была дана возможность отдохнуть едва ли не в роскошных условиях в течение нескольких дней. В подвалах покинутого хозяевами дома, в котором мы расположились, находились сотни бутылок сухого искристого вина местного производства. Мы, конечно, выпили все, что смогли. Но вина было так много, что мы полоскали им рот, когда чистили зубы, и мыли им полы.

В Германии победа принесла Гитлеру и нацистам такую популярность, какой им в будущем добиться больше уже не удалось. В то время как большинство немцев объясняли быстрый разгром французской армии превосходством немецких офицеров и солдат, я считал, что наш успех в не меньшей степени был достигнут в результате ошибок французского командования и отсутствия у французского солдата желания сражаться.

Шаблонное представление о том, что французы стремятся только к наслаждению жизнью, а немцы – к намеченной цели, казалось, нашло свое подтверждение на полях сражений. Французские солдаты показали низкий боевой дух, они стремились скорее спасти свою шкуру, чем выиграть войну.

Немецкие солдаты, наоборот, были более мотивированы и готовы выполнить поставленную задачу. В ожесточенном бою французский солдат думал так: «Дело – дрянь. Надо сматываться отсюда к чертовой матери». Если бы немецкий солдат оказался в подобном положении, он сказал бы: «Зададим жару этим сукиным детям и победим!»

И все же 58-я пехотная дивизия не избежала потерь. В боях погибли 23 офицера, 120 унтер-офицеров, 533 рядовых солдата[15]. Большинство из них служили в пехотных ротах, которые всегда выносили основную тяжесть боя. Выполнив миссию, возложенную на нас командованием, теперь мы желали только одного – вернуться домой.

Наша победа над Францией заставила большинство немцев поверить, что и Великобританию скоро принудят к заключению мирного соглашения. Мы же, солдаты, знали, что до тех пор, пока британцы будут противостоять нам, война не будет считаться законченной. Некоторые из нас говорили о необходимости вторжения в Англию, но никто и представить себе не мог, что через год нам придется воевать в России.

Служба в оккупационных войсках в Бельгии. 4 июля 1940 – 24 апреля 1941 г.

В первых числах июля мы покинули провинцию Шампань, теперь нам предстояло служить в оккупационных войсках в Бельгии. В одном месте наш путь проходил за линией Мажино, теперь она казалась символом всех тех бед, что постигли Францию.

Пройдя около 320 километров за 10 дней, 58-я пехотная дивизия прибыла наконец в Тонгерен, расположенный во фламандской части Бельгии в 24 километрах к северу от Льежа. Наше пребывание в Тонгерене оказалось очень кратким. В конце июля мы прошли маршем 40 километров к городу Вервье во франкоговорящей части Бельгии.

В Вервье наш полк расположился на квартирах и в отдельных домах, реквизированных армейским командованием в небольшой деревне в южном предместье города. В комнате нас было по три-четыре человека, мы спали на самодельных кроватях почти на полу. Так как я говорил немного по-французски, я стал ротным переводчиком и помогал решать спорные вопросы в отношениях с местными гражданами. К счастью, особых проблем не возникало.

Поскольку у нас было мало служебных обязанностей, командир роты вскоре начал давать нам отпуска. Кого он выберет, зависело от фельдфебеля Юхтера, который следил за очередностью предоставляемых отпусков. Солдат получал трехнедельный отпуск один раз в год.

Я получил его впервые с того дня 10 августа прошлого года, когда я еще был в Люнебурге. Я сел на поезд в Вервье, не забыв запихнуть свой боевой сувенир (снаряд) в багаж. В Пюггене меня тепло встретили мои домашние, они относились ко мне так, словно я был героем.

Мне казалось, что я приехал на каникулы, а не в служебный отпуск. Мне было легко вновь заняться привычными фермерскими делами.