нижнее платье из кремового цвета шерсти, на которой не было ни стежка вышивки. Её верхнее платье было из коричневой шерсти с чёрной плетёной каймой по подолу, воротнику и обшлагах рукавов, и застёгивалось простыми чёрными пуговицами. Её вуаль была из кремового цвета льняной ткани, и приколотая к вуали круглая шляпа была такой же коричневой и невзрачной, как и её платье. Вуаль и шляпа закрывали её волосы, которые осветляли, согласно наморнскому стилю, так часто, что они стали похожи на солому. У неё было твёрдое, строгое лицо с морщинами по углам широкого неулыбчивого рта и короткого носа. Крошечные зрачки, никогда не расширявшиеся, находились в центре её бледных серо-зелёных глаз.

Энергичный, напряжённый Бэн, с которым всё это время говорила Даджа, исчез. Его место занял крупный, неуклюжий мужчина, с телом, которое было таким же одеревеневшим, как и его голос, которым он произнёс:

— Матушка. Позволь мне представить Вимэйси Даджу Кисубо. Даджа, это моя мать, Равви Моррачэ́йн Ладрадун.

Моррачэйн посмотрела на Даджу и хмыкнула, будто она не верила, что Даджа была достойна титула мага.

— Доброе утро, Вимэйси. Я бы хотела поговорить с моим сыном. ‑ Она повернулась было к двери, затем помедлила и снова посмотрела на Даджу: ‑ Это же вы проживаете у Банканоров?

Даджа, которой не понравилось хмыканье Моррачэйн, лишь легко кивнула в знак согласия.

Губы Моррачэйн зашевелились: кончики поднялись; морщины по обе стороны рта стали глубже. Даджа не сразу осознала, что Моррачэйн улыбалась. Ещё несколько мгновений она гадала, что Моррачэйн была за человеком, если улыбка смотрелась на её лице такой чужой.

— То есть, вы живёте с моими юными друзьями Ниамарой и Джоралити. Соблаговолите передать им приветствия от меня.

Даджа снова кивнула. То, что ей нравились друзья Даджи, засчитывалось в пользу женщины, но это не могло заставить Даджу забыть то, как её появление изменило Бэна.

— Не были бы вы столь любезны, чтобы передать им, что я нашла ту книгу с узорами для кружев, о которой я им говорила? ‑ спросила мать Бэна. ‑ Они просили её посмотреть.

— Да, конечно, ‑ ответила Даджа.

Улыбка Моррачэйн — или, по крайней мере, её подобие — испарилась.

— Бэннат, ‑ приказала она, и вышла.

Бэн посмотрел на Даджу, на его широких щеках от смущения проступили красные пятна.

— Извини меня, пожалуйста, ‑ сказал он, и последовал за матерью, закрыв за собой дверь.

Дверь приоткрылась на дюйм, позволив Дадже услышать их разговор.

Бэн тихо сказал:

— Матушка, это было грубо.

— Почему ты здесь? ‑ потребовала Моррачэйн. Её, похоже, не беспокоило, что кто-то мог её услышать. ‑ Ты растратил почти три дня на этот вздор. Несомненно, наши клерки без зазрения совести нас обворовывают, пока ты болтаешь с этой южной девкой.

— Матушка, Даджа — маг, и заслуживает уважения! ‑ Бэн всё ещё говорил тихо.

— Только из-за того, что она спит с этим её «наставником», я уверена. Те, кто владеет магией, лишены нравственности. Я был никогда и близко не подпустила моих дочерей к таким людям, в отличие от Коула и Матази. И тебе тоже не стоит с ней бездельничать.

Даджа ощутила себя подобно узлу смущения, завязанному вокруг комка ярости. Будучи Торговкой, она привыкла к ненависти каков, не-Торговцев. В те дни, как и все Торговцы, она твердила себе, что это просто было проявлением зависти низших народов. Теперь она больше так не думала о не-Торговцах, хотя для Моррачэйн Ладрадун она сделала бы исключение.

Она подошла к окну, чтобы увеличить расстояние между собой и дверью, пока Моррачэйн продолжала отчитывать Бэна. «Полгорода считает его вторым по значимости чудом, после оконного стекла», ‑ подумала Даджа. «А эта сушёная вобла обращается с ним как с идиотом. Как она может не видеть, насколько он хорош?»

Она заметила что-то в углу, в укромном уголке между окном и книжным шкафом. Это был набор полок высотой в шесть футов, почти невидимый из остальной части комнаты. На каждой полке лежали разнообразные предметы, все они слегка пахли дымом. Там был металлический солдатик, с нетронутой верхней половиной и оплавленной нижней. Она коснулась его своей облачённой в латунь ладонью, и увидела комнату с разбросанными повсюду игрушками и пожирающим ковёр с занавесками пламени. Женщина в ночнушке выбежала прочь, держа на руках вопящих детей. Даджа отдёрнула руку прочь.

Там была и наполовину сожженная книга; и расплавленный кусок стекла. Всего было почти пятьдесят предметов, все они были отмечены пламенем. Но волоски у Даджи на руках встали дыбом, когда она увидела там скелет чьей-то руки, в котором каждая косточка была нанизана на проволоку, чтобы сохранить форму, и у которой безымянный палец, на которым надевали обручальное кольцо, был окружён расплавленным кусочком золота. Золото она трогать не стала.

— Напоминания, ‑ сказал Бэн. Даджа развернулась — она не услышала, как он вернулся. ‑ С каждого пожара, где я сумел помочь, где я сумел частично предотвратить несчастье, я оставляю напоминание, ‑ продолжил он. ‑ На случай, если я вдруг начну думать, что оно того не стоит.

Даджа посмотрела на него. Он всё ещё был покрасневший от унижения.

— Прошу прощения за мою мать, ‑ нерешительно добавил он. ‑ Она… очень волевая. Она сделала нас богатыми, после того, как мой отец потерял наше состояние. В общем, она иногда забывает, что её действия или слова не… вежливые. Для неё каждая сделка — кризисная ситуация.

Он выглядел измотанным. «Он чуть не убился на том пожаре прошлой ночью, принимая меры к тому, чтобы все занимались своим делом, и даже волнуясь обо мне», ‑ со злостью подумала Даджа. «Он должен быть в кровати, отдыхать, а она приказывает ему проверить бухгалтерские книги и складские декларации».

Даджа не могла дать ему отдых, но она могла помочь ему избежать будущих ожогов, вроде того, что оставил рубец на его левой ладони. Она собиралась ещё подумать над проектом, прежде чем говорить о нём, но она хотела подбодрить его именно сейчас:

— А ты хотел бы пару перчаток… ну, рукавиц, вот досюда, ‑ она коснулась своего локтя, ‑ чтобы защищать руки от пламени?

У него расширились глаза; он потёр левую ладонь.

— Ты шутишь? Ты можешь это сделать?

— Я работаю с чем-то вроде живого металла. ‑ Она потёрла свою левую ладонь; он перевёл взгляд на неё. ‑ Я как-то раз сделала из него искусственную ногу… ну, я, Фростпайн и мои названные брат и сёстры. Я с тех пор работала над этим… над живым металлом, а не над искусственными ногами. То есть, может быть, я и могла бы сейчас сделать ногу. Я не пробовала.

У Бэна задёргались губы; в его глазах мелькнуло веселье.

— Впервые с нашей встречи ты