Она сидела напротив за кухонным столом и молча смотрела на него глазами, полными ужаса. Поколебавшись, он добавил:

– Поэтому и детей у нас нет. Бог не хочет.

Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Но он должен это выдержать. Ради Оксаны должен.

– Но я люблю тебя…

– А я тебя, как выяснилось, нет. Ну, Лесь, я что теперь обязан всю жизнь мучиться?

Она глубоко вздохнула.

– Давай тихо-мирно разойдемся и останемся друзьями.

Она собрала вещи и уехала в тот же вечер. К счастью для Димы, Белка была в командировке.

По возвращению Протвинских в Москву тумбочка в спальне подверглась тщательной ревизии. Конверта с зарплатой там действительно не оказалось. Кроме того, пропал мешочек, переданный недавно бывшей женой Сержа. Там хранились ее подарки к разным праздникам – золотые с бриллиантами брелки для машин, толстая цепочка модного плетения. Он и в прежние времена это не носил, а сейчас и вовсе не знал, что с этим делать, но ради добрых отношений матери к своей дочери, забрал мешочек себе. Так он и пылился в тумбочке. И вдруг исчез.

После этого они тщательно обыскали квартиру. Чудесные часики от Тиффани из белого золота с бриллиантами, подаренные Ксюше мужем на восьмое марта, пропали. Коробка с часами Сержа тоже была пуста. Исчезла даже коробка кубинских сигар, привезенная в подарок давнему деловому партнеру Сержа.

Единственное, что осталось на месте – пять тысяч евро, перепрятанные Сержем накануне отъезда на Кубу. Он повел себя тогда довольно странно. Позвал жену и сказал:

– Миша знает, где деньги. Поэтому я кладу их сюда.

Ксюша удивилась тогда. Но тут же забыла – она до сих пор не могла избавиться от привычки рассчитывать только на свою зарплату. А вчера, когда понадобились деньги на выкуп прав, и думать забыла, что дома, помимо ее зарплаты, есть тайник с валютой.

И вот сейчас эти деньги были в целости и сохранности. Все остальные сколько-нибудь ценные вещи пропали.

– Ну все ясно, – резюмировала Ксюша, – ты поругался с Мишей, выгнал его, он забрал все ценное и свалил.

– Послушай, я все-таки не склонен думать, что это мой сын.

– Ну а кто тогда?

– Ну, может быть, к нему кто-то приходил. Черт возьми, я сейчас ему позвоню.

Он набрал номер сына. Ксюша видела, как во время разговора с ним муж становится все более мрачным.

– Ну что он сказал? – спросила Ксения, как только Серж положил трубку.

– Сказал, что тут никого постороннего не было. Только он сам, его девушка, лучший друг и девушка друга. Всем этим людям Миша на сто процентов доверяет.

– Но где же тогда деньги?

– Он сказал: спроси у своей жены.

– Что-о???

И Серж бросил на нее взгляд, который Ксюше совсем не понравился.

Нет, она, конечно, не ожидала, что Миша с ходу признается, что обчистил квартиру. Но что он переведет стрелки? И, тем более, что Серж усомнится в ней? Этого Ксюша и в страшном сне не могла себе представить.

– Послушай, ты – моя жена, а он – мой сын. Я не видел, кто из вас это сделал и поэтому я не могу обвинить одного из вас. Тем более, что вы, как всегда, друг на друга валите. Знаешь, не пойман, не вор.

– Я не верю своим ушам. То есть ты можешь предположить, что это я все эти вещи… спрятала?

– Я не знаю. Я не видел этого.

– Раз так, давай вызовем полицию. Пусть ищут вора по всем правилам! В конце концов, я сама напишу заявление! Имею право, мои вещи тоже пропали!

– Они ничего не найдут. Ну, подумай, там сейчас полно и моих, и твоих отпечатков. И все краденое наверняка уже разошлось по каналам. У Миши полно знакомых в криминальных кругах. Это надо было по горячим следам искать…

Взгляд его был страдальческим. Ксюше вдруг стало жаль мужа. Он так отчаянно отказывался признать очевидное. Хотя в глубине души, конечно же, знал правду. Она видела это по его глазам. Как ни жаль, Миша и впрямь был его сыном и, более того, был не безразличен Сержу.

И Ксюша предпочла забыть о произошедшем.

* * *

Как и предполагала Алиса, идея делать детей в пробирке ее мужу совсем не понравилась.

– А может быть, мы просто поищем другого врача, который сможет сделать эту пластику? – злился Олег.

– В том-то и дело, что Тучков лучший. Признанный во всем мире гений.

– Но я не могу понять, как такое могло произойти. Завтра едем в этот роддом вместе с адвокатом.

Но врачи лишь руками развели. Дескать, раз перевязали трубы, значит, было согласие мамаши. У них всем многодетным перевязать предлагают после кесарева, стандартная практика.

Где документ? Да был где-то, но пропал во время ремонта.

Адвокат обещал добиться справедливости, но разбирательство могло растянуться на долгие месяцы. Да и самой проблемы оно в любом случае не решит.

– Что это вообще такое, это ЭКО? А если они пробирки перепутают, ты подумала?

– Ну, знаешь, если так рассуждать, то стоит опасаться, что детей перепутают в роддоме.

– Скажешь, такого не бывает?

– Почему, случается, но крайне редко.

Алиса понимала, что к такому развитию событий ее муж, еще недавно страстно мечтавший о дочери, просто не готов.

В подобных разговорах прошла неделя. И, в конце концов, как это и бывало обычно в их дружной семье, был найден компромисс.

– Давай так, – заключил Олег, – в течение года мы изучаем этот вопрос. Ищем альтернативные методики, опрашиваем специалистов. Если через год не найдем другого решения то, так и быть, сделаем ЭКО.

– Идет, – кивнула Алиса и в который раз подумала, как ей повезло с мужем.

* * *

Белка пришла в бешенство, узнав о разрыве Димы с Лесей, но изменить ситуацию было не в ее силах. Когда Дима предложил Оксане зайти к нему и подождать, пока он переоденется для похода в ресторан, мачеха едва не съела девушку заживо.

– Куда собрались? – до боли знакомым ироничным тоном поинтересовалась Белка.

Ну, сейчас начнется.

– В рыбный ресторан, – снисходительно пояснила Оксана. Со всеми женщинами, уступавшими ей в красоте, она разговаривала свысока.

– А слабо самой ему ужин приготовить? Продукты я дам.

Из своих комнат повылезали брат с сестрой и замерли, незамеченные в глубине коридора. Приоткрыл дверь кабинета отец. Домашние с интересом наблюдали за сражением, развернувшимся в прихожей.

Оксана вызов не приняла.

– Я предпочитаю, когда еду готовят специально обученные люди в красивом месте. Мне кажется, я достойна того, чтобы не стоять у плиты.