– Тогда на улице жди, – сказал Коля.

Я налил полный стакан и, глядя ему в глаза, медленно выпил. Изнутри моментально шарахнуло. Старая выпивка смешивалась с новой, вступала в реакцию, срывала планку.

– Ты убивал когда-нибудь? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал угрожающе. Уж не знаю, насколько у меня получилось, но Коля напрягся. Рядом неловко закашлялась Марика.

– Знаешь что, – сказал Коля, немного помолчав. – У нас правила. Сыграй хотя бы пару раз. Сделай пару ставок на рулетке или в очко. А потом можешь тут сидеть и пить хоть до китайской пасхи.

Я двинулся к столу с рулеткой. Коньяк вдруг забулькал в горле и вырвался кислой отрыжкой. Получилось громко и горячо. Гена взял у меня бутылку и немного отпил. Я видел, как дёргается кадык на худой шее после каждого глотка и как в его зрачках крутится колесо рулетки.

– Я сейчас выиграл три тысячи, – прошептал он. – Всё только начинается.

– А сколько проиграл? – спросил я.

Гена не ответил. Голова его слегка покачивалась, в такт вращению рулетки.

– Зеро, – сказал крупье.

– Блядь! – взвизгнул Гена. – Иди отсюда, иди за другой стол, ты отпугиваешь удачу.

Я остановился у карточного стола. Сделал ставку – пятьсот рублей.

– У нас минимальная ставка – тысяча, – сказал крупье.

Я прибавил к пятисотке тысячу. Он сдал мне карту. Десятка. Следующую. Семёрка.

– Ещё? – спросил крупье.

– А сам-то как думаешь?

Он выложил мне короля.

– Поздравляю, – сказал крупье.

Забрав выигрыш, я вернулся к бару. Марика сидела там одна.

– Давай уедем отсюда, – сказал я.

– Не могу, – поморщилась она. – Надо Ираду подождать. Она в соседнем зале.

Я поставил перед ней коньяк. Развернулся и вышел вон. Коля Клинтон стоял у входа и толковал о чём-то с громилой-охранником.

– Я ухожу, – сказал я. – Верни мне телефон.

Было три часа ночи. Я шагал по незнакомой улице, по грязному снегу, а куда иду, и сам толком не знал. Достал телефон и включил его. Тут же посыпались эсэмэски, извещавшие о пропущенных вызовах. Их набралось около десятка. Шесть раз звонила Лара. Какая неожиданность! И ещё четыре вызова были с незнакомого знакомого номера. Меня вдруг это разозлило! Кому я всё же так сильно понадобился? Я нажал кнопку вызова. Послышались длинные гудки. Это продолжалось около минуты. Никто не ответил. Я остановился посреди улицы и громко захохотал. Завыла автомобильная сигнализация. Сука ты, Марика, ведь всё могло быть иначе.

Изрядно побродив, я вышел на более-менее оживлённую улицу. Время от времени мимо проезжали машины. Я вытянул руку, и одна остановилась. Её номер был «777». За рулём сидела женщина.

– Куда? – спросила она.

– В гостиницу, – ответил я, залезая в салон. – У вас есть сигареты?

– Я не курю, – ответила она. – И другим запрещаю делать это в моей машине.

– Ладно, – сказал я. – Не страшно. Справлюсь.

Минут через пятнадцать мы подъехали. Я выглянул в окно и покачал головой.

– Это не то. Везите в другую гостиницу.

– В другую? Какую ещё другую? Эта самая лучшая.

Она удивлённо смотрела на меня.

– Мне нужна та, что на выезде, – сказал я.

– На выезде? Это же тараканья нора.

– Я там живу.

– О господи! – вздохнула женщина и тронула свою колымагу с места.

Неожиданно мне захотелось в туалет, но я постеснялся просить остановить машину. Я опасался, что она уедет, пока я ищу кусты. Всю дорогу она молчала. И только на подъезде к гостинице неожиданно рассказала короткую историю, которая её, видимо, беспокоила:

– Меня недавно дочка восьмилетняя спрашивает, что такое оргазм. Я ей: «Ты где такое слово услышала?» Она: «В новостях тётенька сказала, что испытывала оргазм от возможности убивать». Представляете?

– Да, – ответил я. – Кошмар! И что вы сказали вашей дочке?

– Я принесла молоток и заставила её разбить телевизор.

– Правда? А она?

– Она плакала.

Я промолчал. Машина остановилась на обочине, неподалёку от пустыря. Я расплатился и вышел. Она резко рванула с места, лихо развернулась и унеслась мимо меня в сторону города. Я зашагал через пустырь. Странно это всё. Может, я правда сошёл с ума? Свихнулся по пути на работу, а всё остальное мне привиделось. Не было никакого банкомата. И сейчас я не иду к обшарпанному зданию, а лежу в палате дурдома, связанный и обколотый психотропными препаратами. Вдруг вспомнилась та женщина, что кормила меня среди ночи столовской жратвой. Мимо прошла собачья стая, и вожак, большой чёрный медведопёс, приветствовал меня лёгким помахиванием хвоста. Побитой и облезлой шавки, которая в прошлый раз плелась сзади, не было.

Входная дверь оказалась заперта. Я долго барабанил, прежде чем на пороге появился заспанный старикан в камуфляже.

– Есть ведь звонок, – сказал он с обидой. – Зачем так колотить?

В вестибюле никого не было.

– Где администратор? – спросил я.

– Он отдыхает.

– Он?

– Он, а что?

Я вспомнил, что утром там действительно стоял какой-то чмырь, а старая ведьма, похоже, ушла домой. Утром? Казалось, неделя прошла.

– Вам что, номер? – спросил старикан.

– Нет, номер есть. Девки здесь?

– Какие такие девки?

– Как их, Света и…

– А, эти. Не появлялись сегодня, – ответил старикан беззаботно.

Сам не знаю для чего, я достал из кармана купюру и сунул охраннику.

– Ой, – сказал он. – Вот спасибочки!

Я поднялся в номер и, не снимая пальто и ботинки, лёг на кровать. Что-то зашуршало. Я сел, прижимая к животу сумку. Шуршание повторилось. Я боялся крыс. И тут раздался звук спускаемой в унитазе воды, потом шипение освежителя воздуха. Открылась дверь туалета, наполнив комнату приглушённым светом. На пороге стоял мужчина в семейных трусах и смотрел на меня.

– А вы, – пробормотал он, – кто?

Я слез с кровати. Это был чужой номер.

– Простите, я не туда зашёл, – сказал я.

Мой номер обнаружился в противоположном конце коридора. Я вошёл и запер дверь, оставив ключ в замке. На часах было начало шестого. Но только я лёг, как завибрировал мобильник. Гена.

– Ты где? – сказал он. – Я обыскался уже.

– Я уехал, – сказал я.

– Что? Не слышу. Алё! Алё!

Что-то он ещё говорил, но я уже не слышал.