Черный пес по-прежнему не шелохнулся, считая ниже своего достоинства замечать жалкого шута. Он только ритмично поводил своим хвостом.

Ретиарий подскочил еще ближе и ткнул черного пса в бок своим трезубцем. Он тут же отскочил – но недостаточно ловко, недостаточно стремительно. Огромное черное тело метнулось вслед за ним, громадные челюсти сомкнулись с металлическим лязгом – и несчастный ретиарий рухнул на арену.

В первый момент Деций Крисп не понял, что произошло, но затем он с ужасом осознал, что гладиатор лишился головы. Темная кровь толчками хлестала из перекушенной шеи, а голова катилась по песку арены, вращая круглыми глазами.

Через несколько секунд все стало как прежде: собака неподвижно стояла, равнодушно глядя перед собой.

Зрители на трибунах и галереях цирка ахнули. Они жаждали крови – и кровь пролилась.

Четверо гладиаторов невольно попятились, снова переглянулись и, наконец, двинулись вперед, подняв большие щиты. Теперь они знали, что битва будет нелегкой.

Собака не шевелилась, словно не замечая их приближения. Она снова превратилась в черное изваяние.

Однако когда между ними осталось не больше метра и гладиаторы приготовили мечи к бою, огромный пес ожил. Он бросился вперед, смял строй врагов, бросил одного из них на землю, толкнул другого мощной лапой, щелкнул пастью…

Вся схватка не заняла и секунды.

Двое гладиаторов были мертвы, один пытался отползти в сторону, придерживая полуоторванную ногу, последний пытался встать, несмотря на страшную рану в груди. Но и пес был ранен – меч гладиатора рассек его правый бок, из раны широкой струей текла темная кровь, правая лапа тоже была ранена. Тем не менее Тинус снова замер в величественной и гордой позе.

Ворота снова открылись, и на арену цирка вышли еще четыре гладиатора.

Они шли медленнее, чем первые. Теперь они знали, что их ждет очень опасный противник.

Приблизившись к собаке, они остановились, переглянулись и обменялись какими-то словами, видимо, обсудив тактику предстоящей схватки. Один из них шагнул вперед, сделал молниеносный выпад, ударил пса острием меча в морду и тут же метнулся назад, под защиту своих товарищей.

Видимо, гладиаторы надеялись, что пес бросится за ним и они нападут на него с двух сторон.

Все получилось так – и совсем не так.

Пес действительно бросился вслед первому гладиатору, но тот не успел отступить – тяжелая лапа ударила его в спину, сломав позвоночник, и гладиатор мертвым рухнул на арену.

Его товарищи набросились на пса с двух сторон, мечи ударили разом и даже достигли цели – но пес и тяжело раненный продолжил сражаться, он свалил второго гладиатора, вонзил зубы в горло третьему… четвертый, понимая, что бьется за свою жизнь, всадил в загривок Тинуса меч и навалился на него всем своим весом. Пес, однако, сумел отбросить воина, прыгнул на него и одним движением перегрыз горло, но после этого сам тяжело рухнул на арену.

Наступила тишина, нарушаемая только стонами тех, кто был еще жив.

Публика еще несколько долгих мгновений молчала, осмысливая происшедшее, а затем трибуны взорвались радостным ревом – римская чернь получила то, зачем пришла, сполна насладилась зрелищем чужих страданий, чужой крови, чужой смерти.

На арену выбежали дюжие служители. Одни уволокли трупы погибших гладиаторов, другие унесли на носилках тех, кому еще можно было помочь. Хотя шансы их были невелики, дежурные врачеватели пытались помочь им или хотя бы сократить неизбежные страдания. Еще два дюжих раба с опаской подступились к неподвижному телу чудовищного пса. Они схватили его за задние лапы и поволокли к боковым воротам. Жилы их вздулись от напряжения.

Деций Крисп не сводил взгляда с израненного животного, и ему показалось, что пес пошевелился, по его огромному телу пробежала чуть заметная дрожь, но, возможно, это была агония.

Когда арену очистили от мертвых и раненых, на нее выбежали другие служители, чтобы чистым песком засыпать кровавые лужи.

Через несколько минут арена снова была чистой, как до начала зрелища.

Публика застыла в ожидании нового развлечения.

Вскоре ворота вновь распахнулись, и на арену вышли два отряда гладиаторов – фракийцы в коротких кольчугах, с длинными кривыми мечами и маленькими круглыми щитами и мурмиллоны в бронзовых шлемах с изображением рыбы, с широкими квадратными щитами и короткими прямыми мечами – гладиусами.

Трибуны взорвались радостными криками – римский плебс дождался своего любимого зрелища. Тут и там заключали пари на одну или другую команду, обсуждали достоинства знаменитых бойцов, дешевое вино лилось рекой.

Только Деций Крисп безо всякого интереса смотрел на арену.

Перед его внутренним взором стояла величественная, словно высеченная из черного мрамора, фигура священного пса, последнего пса, посвященного великому Тину…

Едва дождавшись конца представления, Деций пробрался во внутренние помещения Большого цирка. К счастью, он сразу нашел Марка Кузнечика. Тот удивленно взглянул на приятеля и спросил:

– Что ты тут делаешь, Деций? Я думал, ты давно уже отправился в таверну Толстой Марцеллы, чтобы отметить там вчерашний выигрыш и сегодняшний заработок.

– Толстая Марцелла подождет. И если ты мне коечем поможешь – я славно угощу тебя. Выставлю кувшин лучшего вина, какое найдется у Марцеллы.

– Твои слова звучат заманчиво. Чего же ты хочешь от меня, дружище?

– Куда отнесли трупы убитых во время представления?

Марк Кузнечик нахмурился:

– Что я слышу, Деций? Неужели ты связался с колдунами и чернокнижниками с Либетинской улицы? Это они тайком покупают части тел убитых гладиаторов, чтобы подмешивать их в свои адские зелья! Не советую тебе якшаться с этой публикой, это не доведет тебя до добра! Я помню, как два года назад…

– Не беспокойся, Марк, я не имею никаких дел с либетинским сбродом. Мне не нужны сердца и почки мертвецов. Я хочу взглянуть на того черного пса, который так храбро сражался с гладиаторами.

– Зачем тебе глазеть на дохлую собаку? Сам знаешь – живая собака лучше, чем мертвый лев, а уж о мертвой собаке и говорить не приходится…

– Прости меня, дружище, но такая уж у меня блажь. Я никогда не видел такого громадного пса и хочу еще разок взглянуть на него.

– Ну что ж, раз ты не хочешь говорить, что у тебя на уме, – и не надо, я никогда не страдал излишним любопытством. Пойдем, я отведу тебя в холодный зал, где мертвецы дожидаются, пока их отвезут в общую яму! Только имей в виду – Одноглазый Гай никого не пускает даром, тебе придется раскошелиться!