– …именно то, из-за чего мне не хотелось отпускать тебя в Сан-Франциско, – резко оборвал ее отец. – Я всегда боялся, что ты пойдешь там по кривой дорожке. Что успех испортит тебя.

– Вовсе он не испортил меня! – продолжала убеждать его Эшли. – Я изменилась, да, но не обязательно в худшую сторону…

– Ты торгуешь собой, – необычно резко для него прервал ее Тони Гианнини. – Отдаешься всем этим мужчинам… Стоит открыть газету, и пожалуйста – каждый раз ты там с кем-нибудь другим. Танцуешь до самого рассвета, ходишь на вечеринки и презентации… Вот я и задаю себе вопрос: неужели это та самая девушка, которая хотела полностью посвятить себя рисованию?

– Так и есть, я действительно посвятила себя искусству, – ответила Эшли. – Но в моем положении нельзя пренебрегать светской жизнью. Приходится встречаться с нужными людьми…

– …спать с ними, чтобы они покупали твои картины? – Отец даже не пытался скрыть своего глубокого огорчения.

– Нет! Папа, я не хочу оправдываться, да и бесполезно… Мне не по силам объяснить тебе… Ты все понимаешь неправильно. – Эшли чувствовала, что терпение ее иссякает. – Знаю, ты не одобряешь и никогда не одобришь всего этого. Но, пожалуйста, позволь мне жить так, как я хочу.

– Разве в моих силах помешать тебе, девочка? – спросил Тони, опустив глаза и покачав головой. – Ты ведь живешь не на соседней улице.

– Я люблю тебя и маму всем сердцем. – Эшли нежно обвила его шею руками. – Вряд ли ты когда-нибудь согласишься, хотя…

– Твоя жизнь – это твоя жизнь, Абби. Я не могу прожить ее за тебя, – вынужден был уступить отец. – Мы с твоей матерью сделали все, что смогли, – старались воспитать тебя правильно, привить определенные взгляды. Но, как и все люди на свете, ты будешь совершать свои собственные ошибки и расплачиваться за них. Что бы ты ни делала, мы тебя меньше любить не будем.

Абби крепко обняла его.

– Меньше всего, папа, мне хотелось бы, чтобы ты разочаровался во мне.

* * *

Возвращаясь в Сан-Франциско, Эшли всю дорогу обдумывала этот разговор. Самый откровенный из всех, что она когда-либо вела с отцом. Ей с детства страстно хотелось заслужить его одобрение. И несмотря на все происшедшие в ней перемены – как и на те, которые ждут ее впереди, – одно очень важное обстоятельство всегда было и останется неизменным: Эшли Гордон или Абби Гианнини – она все равно была его дочерью, их дочерью. Бесконечно благодарной за воспитание, которое ей дали родители, и силу, унаследованную от мужественных итальянских предков, не побоявшихся оставить насиженные места и отправиться в неизвестность на поиски лучшей жизни.

Может быть, родители и не отдавали себе в этом отчета, но именно сила духа и решительность многих поколений тосканцев, текущая в ее жилах вместе с их кровью, подтолкнули ее к тому, чтобы пуститься в погоню за мечтой, рискнуть принять вызов, брошенный жизнью. Ей досталось славное наследие, и она по праву гордилась им.

Верх в машине был откинут, и, пересекая залив по мосту Золотые Ворота, Эшли чувствовала ласковое прикосновение теплого солнца к лицу и бодрящий ветерок, играющий волосами. Хорошо бы, если бы родители не видели газет, выходящих в Сан-Франциско, не читали того, что там пишут о ней. Хорошо бы, если бы они ничего не знали о тех сторонах ее новой жизни, которые так расстраивают их. Газеты обладают удивительным даром раздувать из мухи слона. В их изложении взаимоотношения Эшли с мужчинами – она ненавидела слово «связь», оно отдавало какой-то… дешевкой – всегда выглядели более мелкими и поверхностными, чем были на самом деле.

Эшли покачала головой. У нее было немало любовников, верно. Более того, среди них попадались мужчины, в которых она не была даже влюблена, ни в какой степени не помышляла о сколько-нибудь продолжительных отношениях с ними. Не такая уж редкость в наши дни. Но она никогда не отдавалась мужчине просто так, не питая к нему интереса или влечения, по крайней мере физического. И если ее отношения с мужчинами до сих пор оканчивались ничем, то лишь потому, что очень быстро становилось ясно: это не тот человек, который ей нужен. Чуда пока не произошло, а на меньшее Эшли была не согласна. Ей хотелось иметь все: успех, деньги, признание и… да, любовь. И она добьется своего так или иначе.

Разговор с отцом навел ее на мысль, что нужно каким-то образом попытаться отгородить свою здешнюю жизнь, жизнь Эшли Гордон, от мира, в котором она выросла. Мира, где все еще обитали ее родители и жива была память об Абби Гианнини.

Ей стало ясно, что Эшли Гордон и Абби Гианнини сосуществовать не могут.

Отель «Хайат ридженси», расположенный в центре Эмбаркадеро, в архитектурном отношении один из самых уникальных в Сан-Франциско. Его семнадцать этажей высоко возносятся над другими кирпичными зданиями Эмбаркадеро, тоже выходящими на Маркет-стрит, а сверхсовременный дизайн резко контрастирует с часовой башней в стиле рококо расположенного неподалеку Международного торгового центра. Само здание отеля по форме напоминает гигантскую пирамиду – две ее стороны расположены под прямым углом, а третья наклонена внутрь, между ними. По всей ее длине ввысь уходят постепенно укорачивающиеся с обеих сторон ступени, что лишь усиливает сходство с древними египетскими монументами. Вдоль фасада здания тянутся длинные ряды выступающих наподобие зубцов и увитых плющом балконов.

Внутри сдвоенные эскалаторы поднимаются вверх от уровня земли до огромного центрального вестибюля-атриума – детища архитектора Портмена, вокруг вестибюля снаружи ярусами тянутся кольца балконов, одновременно служащих коридорами каждого из этажей. Венчает здание стеклянная крыша, пропускающая мягкий, чуть приглушенный свет.

В центре вестибюля, прямо в фонтане, сделанном из черного мрамора, возвышается огромная круговая скульптура Чарльза Перри под названием «Затмение». По всему пространству гигантского атриума разбросаны уютные уголки для отдыха, окруженные цветами и зеленью, среди которой висят клетки с птицами; «живая музыка» звучит почти беспрерывно.

На крыше отеля находится «Равноденствие» – вращающийся ресторан, откуда открывается великолепный вид на город, в особенности ночью. Именно здесь происходил деловой обед с целью очередного сбора средств, и в нем Эшли принимала участие вместе со Скоттом Нельсоном, отпрыском богатого и известного в политических кругах Сан-Франциско семейства.

Они встречалась уже почти шесть месяцев, и обычно его общество было ей приятно. Однако сейчас, стоя у окна и рассеянно глядя на отражающиеся в воде залива огни, Эшли пребывала отнюдь не в радужном настроении. Все было бы иначе, обиженно думала она, если бы Скотт не питал такого пристрастия к прессе. С того самого момента, как они вышли из лифта, ей приходилось беспрерывно позировать фотографам. При этом Эшли ничего не имела против того, чтобы ее снимали или чтобы эти фотографии появлялись в газетах. Хотя кошки на душе скребли, конечно, при мысли о реакции родителей на очередную заметку о ней. Отчасти, впрочем, девушке даже льстило, что за ней гоняются, как за знаменитостью.