Кардиналы поспешно встали, склонили головы и остались в таком положении. Папа, сгорбленный, но с поддерживающими его под руки помощниками, скорее из почтительности, так как сам довольно бодро прошел к оставленному для него трону, жестом повелел сесть замершим в смиренном молчании кардиналам.

Держа богато оформленные томики Библии в руках, медленно и важно заняли места за спиной папы помощники, перекрестились, переложив книги в левые руки, смиренно опустили головы.

Библии у всех рукописные, как я и ожидал, но одна привлекла внимание очень уж нестандартным оформлением, словно над ней поработали не только ювелиры, у всех книги украшены серебром и золотом, а еще и высококвалифицированные дизайнеры.

- Мы все знаем, - сказал кардинал Бабзани, обращаясь вроде бы ко всем, но вводя в курс папу, - почему собрались. По настоянию Верховного Инквизитора северных королевств отца Дитриха проработали еще раз вообще-то уже решенный вопрос…

Я вскинул руку и заговорил быстро, не дожидаясь, когда председательствующий даст мне слово, а то вдруг да не даст, что скорее всего:

- Сберегая ваше драгоценное время, сообщу, к вашему облегчению, что приоритеты несколько сместились!

Бабзани грозно сдвинул брови над переносицей:

- Что еще?

- Вопрос о деснице Господа, - сказал я громко, - поднимать не будем! Взамен сообщу радостную весть насчет падших ангелов. Большая часть из них, находясь на исправительных работах в аду, уже осознали свою ошибку! Они раскаялись и со слезами на глазах готовы просить прощения и милости Господа.

Я посмотрел на всех радостными глазами, но кардиналы мало того, что промолчали, лица все такие же мрачные, кое у кого стали еще темнее, любые перемены вызывают страх и причиняют неудобства.

Кардинал Бабзани поинтересовался строго:

- Это, конечно, благая весть, за что благодарим, однако какое это имеет отношение…

- К сожалению, - продолжил я быстро, обращаясь к нему, но поглядывая на неподвижного папу, - небольшая часть ангелов, всего один-два миллиона, совсем пустяк, не только не желают пойти на примирение, но стараются еще больше обострить существующую международную обстановку на местах и всюду!

Кардиналы смотрят с такими же неподвижными лицами, я слышал как-то, что в старости некоторые приучились спать с открытыми глазами, а Бабзани поинтересовался:

- Лорд Дефендер, безусловно, это очень великое событие… но почему вы полагаете, что папской курии до этого есть дело?

Я посмотрел на папу, тот молчал, я сказал пламенно:

- Папской курии до всего должно быть дело, ибо на папе держится весь мир!

Папа взглянул на меня остро, Бабзани тоже перехватил взгляд понтифика, покачал головой:

- Звучит, признаю, очень даже, однако…

- Ангелы небесного легиона, - сказал я, - совместно с раскаявшимися ангелами ада готовятся нанести поражение новым мятежникам и окончательно решить вопрос о гнусной ереси в рядах посланцев Господа!..

- И?

- Но сложность в том, - сообщил я, - что ангелы не могут убивать ангелов, а ниже ада их уже не сбросишь. На этот раз нужно такое оружие, чтобы убивало ангелов, а это может сделать только человек. Потому мятежники освободили из котлов грешников и дали им оружие, чтобы те могли убивать небесных ангелов!

Кардиналы начали негромко переговариваться, папа все еще молчит и рассматривает меня испытующе.

- Это серьезно, - проговорил Бабзани с озадаченностью в голосе. - Что просит Великий Инквизитор?

- Дать мне оружие, - сообщил я, - из тайных хранилищ Ватикана. Я его немедленно верну, как только подавим гнусный мятеж против законной власти.

Кардиналы заговорили громче, я чувствовал возмущение такой наглостью, а Бабзани сразу покачал головой.

- Оружие библейских времен, - произнес он, - не может быть передано человеку даже на время.

- Почему? - спросил я. - Мир вот-вот погибнет! Вы это знаете. Почему нельзя?

Папа продолжал рассматривать меня, а кардинал Бабзани, как глава коллегии и, как догадываюсь, ее декан, посмотрел на меня свысока и уничижительно.

- Вас не удовлетворяет запрет папской курии, - спросил он, - одобренный папой Карлом Восьмым?

- Это когда было? - спросил я. - Тогда мир не готовился сгореть в адском пламени! Я обращаюсь к его святейшеству сказать наконец-то свое веское слово. Он и только он определяет в данное время, что можно использовать, а что нельзя, но мы все понимаем, использовать нужно все, до чего можем дотянуться! Когда Господь велел нам плодиться и даже размножаться, Он хотел, чтобы мы жили! Это Его самая первая и самая важная из заповедей!

Кардинал Бабзани помедлил, бросил осторожный взгляд на папу, все еще погруженного в раздумья.

- Знамение в небе, - произнес он значительно, - есть ясное доказательство Божьей воли…

- Это знамение можно толковать по-разному, - возразил я. - Что скажет его святейшество?

Папа поглядывал на меня из-под опущенных век, все еще помалкивает, но мне казалось, разговаривает со мной на языке, которого мне пока не понять, однако нечто ему отвечает во мне.

Кардиналы не двигались и смотрели в его сторону настороженно, наконец папа произнес, не меняя выражение лица:

- Викарию надлежит немедленно провести Защитника Веры в тринадцатое хранилище, именуемое также ангаром на языке древних. Там совместно подберете необходимое… разумеется, при условии немедленного возвращения артефакта библейских пророков на место.

Бабзани нервно сглотнул слюну, а папа поднялся легко, его помощники выстроились за ним и так же клином покинули помещение.

Кардинал Гальяниницатти улыбнулся мне широко и, как мне показалось, с облегчением.

- Как хорошо, сэр Фидей, - произнес он с чувством, - что не было никакого обсуждения. Иначе бы мы вас утопили.

Бабзани сказал резко:

- И все-таки это огромный риск! Сэр Фидей, как мы знаем, вроде бы ломится напролом к верной цели, однако душа его черна, и на пути к построению Царства Небесного он без всякой жалости рушит…

Судя по лицам кардиналов, они разделяют озабоченность главы коллегии, только Гальяниницатти заметил елейным голосом:

- Так уже бывало в годы смут и больших бед для церкви. Штурвал удавалось удержать лишь в твердых руках и провести наш корабль сквозь бури, даже выбрасывая за борт тех, кто старался помешать или даже требовал повернуть назад.

Он повернулся ко мне, я как можно более скромно и благочестиво перекрестился.

- Иисус изрек, - сказал я, - раскаявшаяся блудница для него дороже сотни девственниц. Думаю, он тоже был бы рад, что я с такой чернющей душой, как вы говорите, пошел сражаться за его идеи! Это значит, они верны, если даже я…