— С Новым годом вас, господа извращенцы! — так воскликнул он, и на его приветствие раздались в ответ хлопки открывающегося шампанского.

Я стала внимательно изучать тех, кто справа, слева, напротив и сзади. Я бы всю эту тусовку взяла на съёмки соответствующего фильма. У всех присутствующих некая тайна сквозила в улыбке или уголках глаз. Чуть прыщавый блондин с прилизанным чубчиком напротив улыбался несколько слащаво. Его бы с удовольствием взяли на роль предателя Родины, старосты-извращенца, прислужника у врагов. Несколько молодых людей интеллектуального вида в очках были как-то слишком бледны, губы их — красны, и глаза их казались слишком бегающими. Девушку с голыми плечами и хорошим бюстом явно следовало отнести к разряду искательниц приключений, которые ни перед чем не остановятся. Несколько красоток были похожи на глыбы льда, и только девайсы, пригревшиеся на их талиях, выдавали их способность к бурным и жестоким телодвижениям. Тема замороженности и отмороженности витала над столами. Мужчины были также несколько куклообразны. Казалось, из этих людей отчасти вынута душа.

Присутствующие разделились на две команды — команду Зла и команду Добра. Начались садомазохистские состязания между командами, победители на разных этапах получали милые безделушки типа наручников. Особенно мне понравились массовые фашистские флагелляции (порки). Сразу три пары показывали своё развлечение: девушка девушку таскала нежно за волосы по полу, мужчина сёк девушку, женщина воспитывала юношу. Насколько я разобралась в Теме, это были разогревающие процедуры, совершаемые мягкими многохвостками. Победила команда Добра. Лидерша добряков вышла на сцену со своим рабом, бледным блондином, похожим на виртуального мотылька, вынутого на свет божий из тени Интернета. Сначала она с ним что-то эротично-секущее проделывала. Потом она прижгла ему сигареткой язык, аж шипение раздалось. Я в это время поедала очередной язык, но в этот миг он у меня чуть не выпал изо рта вместе со своими уже давно проглоченными друзьями. Бесцветный блондин не стал от садистской процедуры ни розовее, ни белее. Он был как неживой.

Весьма оживленна была Снегурочка. Она порхала в белом халатике с красным крестиком, показывала лёгкий стрип, потом раздела догола одного из «нижних». Саму её периодически кто-то подогревал чёрной многохвосткой. Попка её алела к концу вечера, как грудка снегиря. Леди железный задик получила, судя по всему, необходимую ей порцию эндорфинов и помогла этим самым эндорфинам выделиться у части присутствующих. Возможно, она достигла сабспейса. («Сабспейс — это особое трансовое состояние нижнего, возникающего вследствие выделения эндорфинов в процессе экшена на фоне эмоционального подъёма» — цитата из книги «Путь плети», пособия начинающего садомазохиста.) Сабспейс пришёл, видимо, и к прижогшемуся юноше. А может, и нет. Мне показалось всё же, что это было хорошо разыгранное шоу, и шипел от огня не язык этого несчастного саба, а его собранная в лунку слюна. По крайней мере аптечка садиста (см. § 17 главы 7 вышеупомянутого пособия) не была внесена в зал и использована по назначению.

Вампир к этому времени после нескольких стаканов водки был почти готов. В глазах его сверкнуло нечто инфернальное, своими треугольными зубами он начал меня прикусывать, и руки его уже замотались в моих волосах. Надо признаться, что голова и волосы на ней — самое слабое и больное моё место. «Нет, только не это! — воскликнула я, а потом прошипела ему на ухо: Счас сдачу дам, отцепись!» Главный Вампирище не отцеплялся, и мне это ужасно не нравилось. Я изловчилась, выскользнула из его нежных изящных рук и, спустившись под стол, ловко пробежала на четвереньках метра два. На выходе пришлось просочиться между ножками стула. Господа извращенцы были заняты кто чем — от пения караоке до хвастовства девайсами и поеданием яств. На нас никто не обращал внимания.

Мой Вампир увидел меня вылезшей из-под стола и обрадовано устремился навстречу. Мы воссоединились с ним на сцене почему-то. Он якобы стал танцевать со мной, что-то проделывая с моей спиной. «Нащупывает бородавки или рубцы от предыдущих экшн», — подумала я. Внезапно Вампир пригнул меня в рабскую позу, выхватил у проходившей мимо девушки-топа семихвостку и попытался заняться со мной Темой. Я опять была вынуждена почему-то на четвереньках ретироваться от своего нежного товарища. Эти эпизоды не испортили наших отношений, после вечеринки извращенцы разбрелись по городу небольшими группами, мы же с Вампиром осели в кафе «Барракуда» до утренней зари.

Кто-то неожиданно всхлипнул. Я вспомнила параграф «Слёзы нижнего». В нём объяснялось, что целью экшн является довести нижнего до рыданий, пока он не вскричит своё стоп-слово, которое одно способно остановить разгулявшегося Топа. Доведённый до рыданий саб ближе к сабспейсу.

Я посмотрела в угол. Там спали два китайца, лицом между заказанными в «Барракуде» морепродуктами. Всхлипывали во сне.

Переживание о Китсе

С детьми гуляли по заснеженному новогоднему лесу. Вдруг Андрюша вспомнил дом, бабушку, кота Китса. Бабушка терпеть не может кота. Еле уговорили её его покормить, пока нас не будет.

— Ой, бедный — бедный Китс!

— Почему это он бедный?

— Он весь в поте. Его бабушка хлыщет.

Революционеры в белой ночи

После бурной агитации, после листовок, митингов и пикетов, после водки у Салье, революционеры шли ко мне, благо недалеко, и пустая трёхкомнатная квартира, и сидеть можно всю ночь до рассвета, можно играть на фортепьяно и предаваться всяким беседам не только о революции.

Мы только что переехали из однокомнатной квартиры в трёхкомнатную. Всюду свисали лохмотья обоев, комнаты были завалены ужасными тюками моей матушки с еённым накопленным в течение жизни добром. Тюков было так много, так много, что даже видавшие виды грузчики удивились. Как это у такой маленькой, бедненькой, потёртой женщины так много тюков и имущества. Перевозчикам груза пришлось делать два рейса. За один раз увезти всё не удалось.

Революционеров было человек десять. Бесспорным лидером был Саша Б., огромного роста, с помятым лицом аристократа, декадента и извращенца. Бледные губы кривились от утончённых гнусностей, серые волчьи глаза были холодны и печальны в какой-то запредельной глубине. Руки аристократа были то ли в веснушках, то ли в рыжих волосках — что-то матросское. Вроде бы папа был моряком. Устав от революции, он любил, хорошо одетый пижон, прилечь на гнусный тюк с дерьмом, в хорошей изысканной позе, одной рукой придерживая рюмочку с коньяком, а другой — теребя нежно чью-то мужскую молодую голову. Особенно он любил потрепать небольшую шевелюру одного утончённого молодого человека, из очень хорошей семьи, но с несколько странным, надтреснутым голосом. Юноша обычно пристраивался у ног вождя. Сейчас он далеко пошёл по дипломатической линии.

Другим, лирическим, лидером был Илья. Пухлый, бородатый, кудрявый, эротичный отец большого семейства, среди товарищей по борьбе он отличался не только тонким художественным вкусом, но и неким творческим даром. Что-то писал в своей уютной кочегарке в свободное от революции время. По ночам к нему на кучу угля любили прибегать грязные дворовые кошки. Однажды они со страшным мяуканьем пришли к нему, кем-то отравленные, и все умерли на его глазах. Это была некая аллегория будущей смерти демократических идей об устройстве России.