Николай молча проглотил обиду и, вцепившись в свой неподъемный чемодан, потащился за ним. На привокзальной площади их поджидали машина и вышколенный водитель. Приняв у них вещи и загрузив в багажник, он, не проронив ни слова, тронулся в путь. Виктор приник к стеклу и с жадным любопытством разглядывал Берлин — город, который в далеком 1916 году укрыл его отца, питерского большевика, от ищеек царской охранки.

За прошедшие два десятилетия с городом и его жителями произошло, казалось, немыслимое. Кучка нацистов, в 20-х годах свившая гнездо в подвалах баварских пивных, за короткий срок сумела вывернуть наизнанку не только Берлин, но и всю Германию степенных и рассудительных Гансов и Гертруд. Безумные идеи пещерного национализма, подобно тифозным вшам, заразили души прагматичных немцев. В мрачных каменных джунглях, продолжавшихся называться Берлином, множилось и набухало чудовищное зло. В сентябре 1939-го оно лопнуло, как гнойный нарыв, и залило зловонной коричневой жижей мирные города Европы.

Виктор, сжав кулаки, всматривался в город и пытался найти ответ на вопрос: как могло произойти столь невероятное превращение целой нации в кровожадное чудовище? Как?! Серые стены домов, мрачные лица немцев были немы и безлики. Он замкнулся в себе и перестал обращать внимание на неугомонного Николая. А тот живо реагировал на то, что происходило вокруг, и тормошил вопросами Гальфе. Тот отделывался общими фразами. За несколько километров до Ораниенбурга водитель свернул на лесную дорогу. Она закончилась перед металлическими воротами.

Их створки бесшумно отворились, и машина въехала на территорию особой зоны «Цеппелина». Она мало походила на те, что Виктору приходилось видеть в разведшколах Пскова, Риги и Вяцати. Вместо привычного плаца перед главным корпусом раскинулся пышный розарий. Прямые, как стрелы, дорожки были посыпаны золотистым песком. Сам замок-штаб и примыкающие к нему постройки дышали патриархальной стариной и напоминали загородный пансионат для заслуженных ветеранов партии. Лишь частые глухие хлопки, доносившиеся из подземного тира, где будущие суперагенты и супердиверсанты вострили себе глаз и набивали руку, нарушали благостную тишину и напоминали: здесь находится лагерь особого назначения Главного управления имперской безопасности.

В холле гостиницы Виктора и Николая встретил детина с непроницаемым лицом и проводил в номера. Не успели они расположиться, как в коридоре послышался шум шагов. Вместе с Гальфе появился рыжеволосый крепыш среднего роста с фигурой борца и холодным взглядом профессионального убийцы. Это был начальник лагеря особого назначения гауптштурмфюрер СС Зигель. Окинув новобранцев цепким взглядом, он без предисловий принялся вколачивать им, как гвозди в доску, правила поведения. Они оказались драконовские.

Утро следующего дня для Попова и Волкова началось с раннего подъема и энергичной зарядки. После завтрака последовали изматывающие душу беседы-допросы, чередовавшиеся с занятиями по шифровке и дешифровке материала, радио— и минно— взрывному делу. Свободное время оставалось только на сон. С утра и до позднего вечера им, как белкам в колесе, приходилось крутиться в бесконечной череде тренажей.

Короткий перерыв наступал после ужина, и Виктор с Николаем использовали его, чтобы собрать информацию о загадочном «лагере особого назначения». Но завеса тайны в нем была такова, что кроме фамилии начальника лагеря Зигеля, его заместителя Родентала и периодически наезжавшего из Берлина штурмбанфюрера Курека, контролировавшего ход их подготовки, они практически ничего не узнали. Это был «международный учебный лагерь» для элитных агентов Главного управления имперской безопасности, которые затем засылались не только в СССР, но и в Великобританию, США и другие страны, где имелись интересы Германии.

Единственной нитью, связывавшей Виктора и Николая с внешним миром, был Курек. С постоянством маятника Фуко он ровно в 9:00 появлялся в классе и шлифовал с ними детали будущего задания. Оно состояло в том, что после десантирования и легализации в Москве группа «Иосиф» — такое кодовое название в «Цеппелине» получила группа Попова — Волкова — должна завербовать Лещенко под американским флагом и затем организовать через него поступление развединформации о планах советского командования и настроениях партийных вождей.

К лету 1943 года, когда блицкриг вермахта против Красной армии провалился, в германской разведке не питали иллюзий, что чиновник такого ранга, как Лещенко, согласится сотрудничать с ней даже за огромные деньги. Поэтому Курек и Грефе полагали: предложение от союзника России — США, подкрепленное солидным счетом в швейцарском банке и обещанием о его выводе после выполнения задания во Флориду или Калифорнию, пересилит страх Лещенко перед НКВД.

Это была только одна часть задания. Вторая, на которую их нацеливал Курек, состояла в проведении теракта против Кагановича, а при удачном стечении обстоятельств и против самого Сталина. Перед глазами Виктора и Николая уже рябило от тайного арсенала убийств, когда спецы из Главного управления имперской безопасности, наконец, остановились на бесшумном пистолете, распыляющем отравляющий газ. К нему прилагались ампулы с антидотом, который Виктор и Николай должны были принять перед тем, как совершить теракт. Позже в лаборатории НКВД при исследовании содержимого ампул специалисты установили: в них находился медленно действующий яд. В «Цеппелине» не считали нужным оставлять в живых агентов после выполнения ими задания.

Шел одиннадцатый день подготовки. 18 июня не предвещало ничего необычного. Разве что на этот раз не приехал Курек, поэтому после завтрака Виктор с Николаем отправились в лабораторию, заняли места в специальных кабинах, когда на пороге появился запыхавшийся Гальфе. Он потребовал следовать за ним. К удивлению Виктора и Николая, они прошли на вещевой склад. В глазах рябило от военных мундиров: советских, английских, французских. Судя по ассортименту, гитлеровская разведка пока еще работала с размахом и фантазией. Гальфе поторопил их с переодеванием. Виктору достался мундир советского летчика-капитана, а Николаю — старшего лейтенанта-артиллериста.

Поскрипывая новыми сапогами, Виктор и Николай едва поспевали за Гальфе и терялись в догадках о том, что их ждало в кабинете Зигеля. Там, к своему удивлению, они встретили Курмиса. В глаза бросилось новенькое серебряное шитье на его погонах. Звание штурмбанфюрера сделало его будто выше ростом. Сухарь Курмис на этот раз повел себя простецки, крепко пожал им руки и, осмотрев их в новой форме, остался доволен. Зигель не проронил ни слова. Он свое дело сделал, дальнейшая судьба подопечных теперь зависела от воли берлинского начальства. Курмис тоже не был склонен к разговору — время поджимало — и вместе с Виктором и Николаем поспешил к машине.

По дороге в Берлин он сообщил о предстоящей беседе с самим руководителем «Цеппелина» — оберштурмбанфюрером Грефе и затем перешел к инструктажу. Виктору Курмис рекомендовал при докладе основное внимание сосредоточить на личности Лещенко, его сильных и слабых сторонах, характере отношений с Кагановичем и другими большевистскими вождями. Последние детали доклада Грефе были обговорены, когда впереди возникла мрачная громада Главного управления имперской безопасности. Машина скользнула под полосатый шлагбаум и остановилась на служебной стоянке.