Махидиль захлопала глазами от неожиданности.

— Да, да... — продолжал Ходжаназар. — На бульдозер. Ну, чего ты смотришь на меня? Думаешь, постарел, не гожусь? Послушай тогда притчу. У одного глупого бая был батрак. Копал он однажды землю, утомился и лег отдохнуть в тени дерева. Бай застал его, разбудил и принялся отчитывать: «Кто же это спит во время работы, негодный!» А работник вскочил, начал ходить вокруг дерева и говорит: «Кто спит, пусть того черти заберут, а я только хотел посмотреть, как вырос ствол дерева: прямо или криво. Это же самое главное». Глупый бай поверил ему, не зная даже, что дело не в прямоте или кривизне ствола, а в том, хороший ли урожай дает дерево... Так и здесь, дело не в возрасте, а в том, какую работу может человек выполнять. Что толку от богатырской фигуры, если от нее нет пользы, доченька. А ты будь спокойна, я не из тех, кто спит на работе. Да и начальника своего спроси — он меня много лет знает.

Дядюшка Ходжаназар не сказал Махидиль, почему его выбор остановился именно на ее бригаде. А произошло это потому, что Данияров поведал ему обо всех трудностях, которые возникли перед девушкой, впервые попавшей на стройку и ставшей бригадиром, и старик захотел помочь ей.

Клуб набит до отказа. На принесенных из бараков скамьях сидели тесно, вплотную. Всем интересно, о чем пойдет разговор на собрании. Не было только Черного Дьявола. Он решил, что тут ему делать нечего. Обещали приехать начальник строительства и главный инженер, но Дивно-Дивно вызвали в обком, а Балтаева задержали какие-то неотложные дела.

Даниярова избрали в президиум, как и дядюшку Ходжаназара, которого на стройке знали и уважали все.

Основным вопросом повестки дня была дисциплина. Слово взяла Махидиль. Все взоры устремились на молодого бригадира. Многие еще не были знакомы с ней и поэтому с любопытством разглядывали девушку. Но когда Махидиль начала говорить, наступила полная тишина.

Махидиль волновалась, и легкая дрожь в голосе выдавала это, но вскоре она освоилась, голос зазвучал громче, увереннее. Она говорила о возможности каждого проявить свои способности, свое творческое отношение к работе. Ни один человек, ни одна бригада, говорила Махидиль, не должна думать только о своих успехах, о своих достижениях, потому что сегодняшняя слава, сегодняшнее достижение завтра может превратиться в ничто. Перевал можно осилить, только поддерживая друг друга. Сила в коллективе. А если каждый будет думать только о том, как бы самому первым достичь вершины, то можно поскользнуться и скатиться вниз. Покорить пустыню — очень трудно. Это требует героизма, мужества. И, как и на войне, один в поле не воин... А борьба с пустыней — та же война. И сегодняшние дни станут незабываемыми, войдут в историю как боевые подвиги. Нужно быть достойными своего дела. Каждое время рождает свою романтику. Эта романтика есть и здесь, в Кызылкумах. Нас не должны страшить трудности — жара и холод, бураны и пески. Честный пот не выест глаз. Нечего жаловаться на тяготы. Для этого мы сюда и приехали, чтобы преодолевать их. На войне было куда труднее, но там не было места паникерам. А если кто-нибудь и трусил, то его клеймили презрением и забывали, как о паршивой овце.

...Махидиль говорила, а Ходжаназар-ака, слушая ее, думал: «Эта худенькая девочка только недавно прибыла сюда. Имеет ли она право поучать других? Но разве она поучает? Она же обращает эти слова прежде всего к самой себе, сама ищет опоры, поддержки в людях, открывает им душу».

А Даниярову вспомнились дни битвы за Москву...

Латиф служил в саперных войсках. Он был еще совсем юнцом, когда, наконец, исполнилась мечта: в ответ на многочисленные заявления военкомат направил его в армию. Он очень горевал первое время, попав не на передовую, а в саперный батальон, который восстанавливал разрушенные дороги и мосты...

Ему вспомнились жгучие декабрьские морозы, когда вместе с другими бойцами он рубил лес под Можайском и наводил переправы через реку Руза для наступавших частей. Они работали под обстрелом вражеских минометов, под бомбежкой. Толстые льдины взлетали в воздух и дробились острыми осколками, вода проступала на заснеженной поверхности реки, а они лезли в воду и работали, забывая об опасности, обо всем, лишь бы поскорее выполнить приказ. Вокруг падали убитые и раненые товарищи, а они продолжали работать... Никто не бросал топора, никто не прятался в укрытие... Они поддерживали друг друга и наводили переправу... Скорее, скорее... Это была их единственная цель.

Латиф изредка бросал взгляды на своего одногодка и друга Бориса Ешкова, который вместе с другими по пояс в воде устанавливал опоры для моста, и очень тревожился за него.

...Мост закончили к вечеру, и колонна наших танков двинулась по нему. Усталые саперы разожгли костры и принялись сушиться, как вдруг раздался оглушительный взрыв. Все выскочили из землянок и увидели, что лед, сковавший реку повыше моста, раскололся, из проруби хлынула вода и окатила мост, по которому еще двигались танки. Не успел улечься этот вал, как раздался второй взрыв: еще одна бомба угодила в реку. Когда рассеялся дым, все увидели, что мост зашатался и вот-вот рухнет. Прыгая с льдины на льдину, по мосту и добираясь вплавь, саперы бросились укреплять опоры. Латиф бежал следом за Борисом, крича «Осторожнее!», и вдруг оказался в воде. Он ухватился за край льдины, но она начала переворачиваться под ним. «Держись!» — крикнул ему Борис. Латиф обессилел. Руки у него закоченели, пальцы разжались, и он ушел под воду... Очнулся возле костра. Принялся искать взглядом Бориса, но того не было. Тогда Латиф собрался с силами, поднялся и побежал к мосту. У самого берега, в воде, среди других, поддерживавших плечами мост, он увидел своего друга, вцепившегося в перекладину. Борис был мертв...

Погибших героев похоронили в братской могиле, рядом с шоссе...

Три года назад Латиф во время отпуска поехал в те края. Ничто, казалось, не напоминало здесь о войне. Над Рузой высился прочный железобетонный мост. По широкой асфальтированной дороге бежали машины. Отдыхающие из окрестных санаториев и домов отдыха загорали на берегах реки, катались на лодках, купались... А Латиф стоял на мосту и вспоминал тот страшный день...

Как говорится, цену цветка знает соловей, цену жизни — человек. Люди не забыли тех, кто пролил кровь в грозные годы