видно даже в полдень» [ETCSL, 2.4.5.4: 5–6]. Свет Нанны сравнивается со светом Солнца: когда он появляется из‐за гор, an-bar7-ra dutu-gin7 bi2-in-gub «он стоит как Уту в полдень» [Hall 1986, c. 155: 6; ETCSL, 4.13.06: 6], an-bar7-gana2 ĝi6 u3-na u4 zalag-gin7 mu-un-e3 «в полдень или ночью ты выступаешь подобно солнечному свету» [ETCSL, 2.6.2.1: 9]. Нанна iti u4-sakar ge-ne2 mu ki-bi-še3 an-ĝar «фиксирует месяцы, устанавливает год на свое место» [ETCSL, 4.13.12: 19], в другом месте утверждается: iti u4-sakar gu-a ge-ne2 «(он) фиксирует месяцы и новолуния» [ETCSL, 2.5.4.13: 7].

В гимнах и молитвах Нанна предстает пастухом многочисленного стада, состоящего из коров (ab2) и быков (am). Встречаются выражения: mu6-sub3 nun-na «превосходный пастух» [ETCSL, 4.13.09: 33, 37, А], dutu-gin7 su8-ba kalam-ma-me-en «подобно Уту, ты пастух страны» [ETCSL, 4.13.01: 59], mu-nu10-de3 ki ab2 lu-a-na «пастух с его многочисленными коровами» [ETCSL, 4.13.11: 4].

Особый интерес в этой связи представляет «Песня бальбаль Суэну»189, о которой шла речь выше. Она начинается с выражения изумления перед многочисленностью коров Нанны: «Как много их, как много коров! / Как многочислен скот Суэна!190 / Черные (коровы) — прозрачная ляпис-лазурь (na4za-gin3). / Белые коровы — свет восходящей Луны (iti6 e3-a-am3). / Маленькие просачиваются как зерно перед тобою. / Большие толпятся как дикие быки перед тобою»191. Далее следует описание Нанны в роли пастуха, в котором опять поминается ab2 lu-a tur3 lu-a-na «множество коров в многочисленных загонах» и сам Нанна характеризуется как en tur3 ku3-ga «владыка священных загонов» [ETCSL, 4.13.01: 7, 45]. В другом гимне приводятся конкретные числа, характеризующие стада Нанны, в частности утверждается, что у него имеется 39 600 разных типов коров, 126 000 молодых быков, 50 400 пестрых коров, 126 000 белых коров, 180 000 диких коров и т. д. [ETCSL, 4.13.06: 19, 21–23, 26; Hall 1986].

В современной литературе высказывается предположение, что указанные тексты, помимо своего прямого мифологического значения, имели также астральный смысл как иносказательное описание ночного неба [Heimpel 1989; Куртик 2002, с. 286–288; Horowitz, 2010, p. 76–77; Rochberg 2010]. Нанна и его стада — это соответственно Луна и звезды. В пользу этого предположения говорит упоминание ляпис-лазури при описании коров Нанны. В шумерских текстах ночное небо нередко сравнивается с ляпис-лазурью (na4za-gin3), синим или зеленовато-голубым минералом иногда с вкраплениями серебристого или золотистого цвета192. Астральный смысл «загонов Нанны» как звездных конфигураций получает также подтверждение в более поздних текстах, связанных с астрологической серией ЕАЕ, где линия горизонта, откуда Солнце появляется на протяжении года, мифологически интерпретируется как tur3 «загон (для скота)» [BPO 2, III 24b]. В ранней версии лексической серии Ea, происходящей из Ниппура и датируемой старовавилонским временем, приводится тождество: mul = su2-gul2-lum «Звезды = стадо (коров, быков, овец)» [MSL II, S. 132: 62; MSL XIV, S. 94, No. 140: 3], подтверждающее предложенную интерпретацию. В связи с этим можно вспомнить также о тождестве udu-idim = bibbu, букв. «дикая овца» как обозначении планет, а также о знаке = ab2193 в доселевкидских и селевкидских текстах, используемом в роли детерминатива перед названиями звезд; основное значение в клинописи — arḫu «корова» [Куртик 2007, b10, m41, u07].

Со свидетельствами текстов перекликаются некоторые изображения на печатях из архаического Урука, на которых мы видим коровники и хранилища для зерна, а рядом и выше многочисленные фигуры коров, быков и ягнят (рис. 8).

Шумеры пытались мифологически осмыслить наблюдаемые фазы движения Луны, в частности ответить на вопрос, где находится Луна в день своей невидимости. Так, в известной элегии на смерть Нанайи, написанной от имени некоего Лудингира, утверждается, что в день невидимости Нанна находится в преисподней, где он выносит решения, касающиеся посмертной судьбы душ умерших194. Это толкование не вполне соответствует значению термина u4-nu2-am3, обозначавшему день невидимости как день отдыха (см. выше).

Движения Луны использовались для описания движений других светил. Так, в одном старовавилонском гимне, посвященном Инанне, ее супруг Думузи (dama-ušumgal-an-na) отождествляется с небесным светилом, о котором сказано: «Ежемесячно в новолуние, подобно Суэну, Ан воссоздает его для тебя»195.

Мы рассмотрели здесь лишь те мифологические сюжеты, которые содержат явные астральные реминисценции, связанные с Луной; Нанна поминается в них как небесное светило. Существует, однако, немало текстов, где Нанна упоминается лишь как божество. Среди них необходимо отметить описание водного путешествия Нанны на барке (gišma2-gur8) в Ниппур в гости к своему отцу Энлилю196. Нанна доставляет в Ниппур многочисленные дары и взамен привозит дары Энлиля, обеспечивающие благополучие и процветание города Ура. Данный сюжет составлял, по-видимому, часть ежегодно совершаемого интронизационного ритуала в Уре, городским божеством которого считался Нанна197. В староаккадский период, а возможно и ранее, путешествие Нанны в лодке по воде изображалось на печатях (рис. 36, 37)198.

Мифы на печатях

Дополнительным важным источником, проливающим свет на мифологические воззрения шумеров, связанные с Луной, служат изображения в глиптике. Связь Луны с плодородием ясно выражена на печатях раннединастического периода. Месяц присутствует на изображениях священного брака, важнейшего ритуала, совершавшегося в целях поддержания плодородия во всех его видах. Он встречается также на печатях в сочетании со скорпионом (скорпионочеловеком), который в этот период, как мы уже говорили, был связан с плодородием, но имел также какое-то космическое значение (рис. 16, 17, 20, 22–24, 26–27, 33, 38, 42, 88–89) [Widell 1999, S. 135–136]. Со староаккадского времени месяц изображался также в сценах праздничных пиршеств. С этого времени акцент переносится, по-видимому, с чисто аграрных праздников на праздники, имеющие календарное значение, и соответственно возрастает число изображений пиршеств, на которых присутствует месяц [Collon 1995a, p. 357] (рис. 45, 46).

На печатях староаккадского времени и более поздних с антропоморфными изображениями лунного божества можно выделить несколько сюжетов, которые, несомненно, имели мифологическое значение. Лунное божество нередко изображалось восходящим между двух гор или из горы или победно попирающим гору ногою. При этом оно могло изображаться с лучами, подобно Уту/Шамашу, и стоять между двух врат, охраняемых стражей [Braun-Holzinger 1993; Collon 1995b, S. 374, Abb. 1–11; Fischer 2002]199 (рис. 47–52). В сценах борьбы лунное божество иногда побеждает «божество горы», которое после нанесенного удара оседает на гору200 (рис. 53). На староаккадских печатях встречаются изображения двух божеств с лучами из плеч, одно из которых