— Почему? — недоуменно посмотрел на него Клодий. — Разве так трудно бросить на алтарь несколько зерен и воскурить перед ним фимиам?

— Вроде бы, нет! Но для нас это просто невозможно!

— Но почему?!

— Потому что мы поклоняемся только Одному — Единому Богу! — с благоговением произнес Альбин. — Вот за это нас сразу и стали считать неблагонадежными. Даже те, кто приносит такую жертву, совершенно не веря в Юпитера и презирая императора!

— Да, — усмехнулся Клодий и незаметно показал на себя пальцем. — Я, кажется, даже догадываюсь, о ком это ты говоришь!

Альбин, хорошо знавший Клодия, понимающе кивнул и без улыбки продолжил:

— Будучи отвержены властями, мы вынуждены собираться на свои службы ночью, тайком, не посвящая никого в подробности наших богослужений. А все скрытое и тайное, естественно, сразу вызывает подозрения и всякого рода догадки. Тем более, если есть кому распускать разные сплетни и слухи, а потом старательно и умело подогревать их.

— И кто же это, интересно знать?

— Это? — с удовлетворением замечая в Клодии искренний интерес, переспросил Альбин и сам же ответил: — Разумеется, языческие жрецы — от досады, что вместе с перешедшими в другую веру людьми уходит и часть их добычи. Затем — из зависти ко всему более чистому и порядочному, подверженные порокам, или просто наущаемые темными невидимыми силами люди. И, наконец, последние в моем перечне, но первые на деле — те, кто, казалось бы, должны были первыми увидеть в Христе — Спасителя, то есть, Мессию! Но не увидели и не признали…

— Ты имеешь в виду — иудеев? — презрительно поджав нижнюю губу, уточнил Клодий.

— Да, но не всех, — остановил его Альбин, — тех, что уговорили Понтия Пилата распять Его, но еще и всячески противодействовали апостолам, которые понесли Благую Весть по всему миру.

Клодий с еще большим интересом посмотрел на Альбина и задумчиво сказал:

— Я слышал, что лет сто назад среди нас, римлян, и народов других царств ходила упорная молва, что где-то на востоке скоро появится могущественный царь, который покорит себе весь мир. Читал труды знаменитых мыслителей и видел, что лучшие умы, наблюдая, что мир идет к пропасти погибели, надеялись, что откуда-то должно прийти спасение. Если не от людей, то свыше. Преклонялся перед писавшим об этом Вергилием. Изучал запрещенные, но до конца так и не уничтоженные Августом пророчества Сивиллы… И честно скажу, всерьез интересовался этим вопросом. Может, когда-нибудь я открою тебе, почему. — Клодий долго — Альбин не стал торопить его — молчал и вдруг спросил: — Так, стало быть, Он — этот Мессия — все же пришел?

— Да! — наконец, широко улыбнулся Альбин. — Причем, с изумительной точностью по срокам, указанным за несколько столетий до этого пророком Даниилом.

— И вы, стало быть, почитаете его?

— Да! Да!

— А чем же вы все-таки занимаетесь на ваших службах?

Альбин от неожиданности такого вопроса запнулся и, поразмыслив, что можно приоткрыть из того, что для остальных было тайной, только пожал плечами:

— Поверь, мы не делаем ничего предосудительного! Слушаем отрывки книг Священного Писания. Толкования их. И — молимся!

— Как и мы, каждый за себя?

— Нет, у нас так не принято! — возразил Альбин. — Научая апостолов, а через них, и нас, молитве, Христос сказал ведь не «Отче мой», а «Отче наш». То есть, мой, твой, его, их… — кивнул он на капитана, затем на рабов-гребцов. — Всех! Как солнце восходит над всеми без исключения, так и Бог желает спасения — всем! И поэтому мы молимся: и за императора, и за знакомых и незнакомых нам людей, в том числе и за наших гонителей и мучителей…

— Вот этого я, хоть убей, не могу понять!

— А что тут понимать? Сам Христос подал нам пример в этом. Когда Его руки и ноги прибивали к Кресту, Он молился за распинателей, говоря: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают». Дорогой ценой оплачено наше спасение. Так можем ли мы не следовать во всем примеру Христа или жалеть сами хоть что-то, будь это даже, как ты верно это сказал, самое дорогое — жизнь?

— Да что же такое Он может дать вам, что вы так чтите Его? — теряя терпение, воскликнул Клодий, и Альбин, глядя просветленными глазами куда-то выше горизонта, сказал:

— Он обещает нам Вечные блага, то есть, то, чего не могло обещать и уж тем более дать людям ни одно из божеств, которым до сих пор, заблуждаясь, поклоняется большинство людей.

— Вечные блага… Это было бы очень кстати!

Клодий мечтательно прищурился и неожиданно впервые не как начальник, а как подчиненный, с надеждой посмотрел на Альбина:

— Но — разве такое возможно?..

7

После ужина Вера подождала, пока Александр уберет со стола, помоет посуду и осторожно спросила:

— Можно я еще немного посижу в твоей комнате?

— Да что ты спрашиваешь? Конечно! — удивился Александр. — Это же ведь твоя квартира!

— Нет, — серьезно возразила Вера. — Как говорят англичане, мой дом — моя крепость. У каждого человека должна быть — пусть временная, пусть крошечная, хоть на одну ночь на голой земле — крепость. И пока ты живешь у меня, то будь в этой комнате, как у себя дома!

— Спасибо! — поблагодарил Александр и предупредил: — Но если что — ты только скажи, я сразу попрошу отца Никона найти мне другое жилье!

— Никаких «если что»! — отрезала Вера. — Живи хоть месяц! Хоть год! А если… выдержишь мой скверный — да-да, не спорь, я это хорошо знаю — грубый, вздорный, командный характер, то и вообще никуда не уезжай!

— Ладно! — засмеялся Александр. — Только тогда, чур, и на меня не обижаться! Я же ведь тоже не подарок…

Сказал — и снова поймал на себе тот же, преисполненный благодарности за подаренную надежду, взгляд женщины, отчаянно цепляющейся за жизнь.

Войдя в теперь уже точно свою комнату, он, пока Вера усаживалась в кресло, подошел к столу, вздохнув, отодвигая в сторону изуродованную котом рукопись, и наклонился к так заинтересовавшей его до этого иконе.

— Так…так… — разглядывая ее и так, и эдак, бормотал он и, поднеся совсем близко к настольной лампе, воскликнул: — Ничего не понимаю!..

— Что… что там случилось? — забеспокоилась Вера.

— Да вот икона…

— Тоже оцарапана?! — ахнула Вера и горячо принялась защищать своего кота. — Честное слово, Рыжик тут ни при чем! Он никуда не выходил из кухни, пока ты ужинал! А до этого я не оставляла его здесь одного!

— Да нет, тут совсем другое!

Александр подошел к Вере и показал икону:

— Видишь, изображенный здесь святой — в