несколько раз, словно нарочно выбирая моменты, когда он начинал засыпать, в комнату пытался пробраться рыжий кот. К счастью, Александр предусмотрительно приставил к двери кресло, и все его старания оказались безуспешны.

Только под утро он уснул, наконец, крепким, сытным сном, но почти тут же щелкнул дверной замок, и в коридоре, а затем на кухне раздался громкий женский голос, зовущий Веру.

Это пришла Гульфия, худенькая, смуглая женщина с большими печальными глазами.

Александр, выйдя из своей комнаты, вежливо поздоровался с ней, услышал такой же учтивый ответ и увидел на кухонном столе банку сгущенки, пряники, сыр, копченую скумбрию, ветчину, грецкие орехи и большие зеленые яблоки.

— Вот! Выполнила заказ вашей хозяйки! — показывая на них, скромно сказала Гульфия.

— Спасибо! — обрадовался Александр и услышал в ответ уже не вежливое, а искренне-радостное:

— Это вам спасибо! А то все ей «ничего не нужно» или в лучшем случае, какую-нибудь кашку. А так хоть не зря сегодня приходила. Да и Верочка, смотрю, с вашим появлением ожила. Вон, какая умница и красавица сразу стала!

Она улыбнулась Александру, как старому знакомому — видно, Вера успела вчера рассказать ей о нем только хорошее — и ушла.

— Ну зачем ты так? — оставшись наедине с Верой, накинулся на нее Александр. — Тебе же нельзя много разговаривать. С бронхитом не шутят! Хочешь, чтобы в воспаление легких перерос?

— Да нет, ничего… — усталым голосом ответила Вера и виновато посмотрела на Александра: — Прости, я своим кашлем, наверное, тебе всю ночь не давала спать? — и в ответ на его недоуменный взгляд, объяснила: — Слышала, как ты на нашем скрипучем диване ворочался.

— А-а, вот оно что! — понял Александр и решил успокоить безнадежно больного человека святой, как иногда называют ее, ложью. — Да нет, — сказал он, — просто в голову все эти римляне-эллины лезли. Книгу ведь срочно сократить надо. А это — как по-живому резать!

— Ничего, зато после газеты она выйдет на широкий простор! — успокоила его Вера.

— Дай-то Бог! — мечтательно проговорил Александр и, глядя на ее любимые продукты, нетерпеливо потер ладони: — Ну что, позавтракаем?

— А утреннее правило? — с недоумением глядя на Александра, напомнила Вера. — Ты же говорил, его следует читать до еды!

— Ах, да — совсем забыл!.. — смущенно пробормотал тот. — Ну что, тогда пошли ко мне?

Вера с радостью согласилась.

Они вошли в его комнату, и Александр — по-монастырски — быстро и монотонно прочитал все положенные утренние молитвы.

— А почему ты их так читаешь? — спросила Вера, когда они вернулись на кухню, и Александр принялся разжигать газ и ставить чайник.

— Как это? — не понял он.

— Ну, без выражения, что ли. Говоря словами классика — как пономарь!

— А я пономарь и есть! — засмеялся Александр и уже серьезно, нарезая сыр, хлеб, рыбу, принялся объяснять: — Видишь ли, после того, как я первый раз читал братии в храме, вкладывая чуть ли не в каждое слово побольше чувства, выделяя то, что считал главным, и слегка подвывая, один монах подошел ко мне и спросил: «А почему ты молился сейчас место меня?»

«Как это?» — вот так же, словно ты сейчас меня, не понял его я.

И тот ответил:

«Да мне просто уже места для своих чувств не осталось!»

— С тех пор я и стал читать молитвы, не вкладывая эмоции в свой голос. Стараясь только строжайше соблюдать все ударения — ведь это может изменить весь смысл — и тщательно выговаривать каждое слово.

Александр посмотрел на Веру — правильно ли та поняла его — и на всякий случай уточнил:

— Я не слишком громко читал?

— Нет, а что? — удивилась она.

— Да просто, если вдруг разойдусь, то давай знать. А то меня ведь настоятель учил читать в огромном реставрируемом храме при звуке одного а то и двух отбойных молотков. Представляешь, какой грохот шел? А ты читай. Да чтоб каждому из молящихся все было слышно и понятно! И попробуй только не выполнить его указания!.. Вмиг вылетишь из монастыря!

— Строго, смотрю, он тебя там держал! — покачала головой Вера.

— За что я ему до конца жизни буду благодарен!

— А значит, и я теперь тоже! — добавила Вера и спросила: — А что означает эта молитва — «Святы̀й Бо̀же, Святы̀й Крѐпкий, Святы̀й Безсмѐртный, помѝлуй нас»?

— О! У нее очень интересная и поучительная история! — охотно ответил Александр. — Рассказать?

— Да! Но только потом — продолжишь рассказывать мне о монастыре! — предупредила Вера.

— Хорошо, — смеясь, пообещал Александр и, становясь серьезным, начал: — Это — так называемая Ангельская песнь Пресвятой Троице, или «Трисвятое».

— Ангельская песнь? Почему?

— Потому что ее воспевают святые Ангелы, окружая на небе престол Божий.

— А кто это видел?

— Ты слушай и не перебивай! — посоветовал Александр и после того, как Вера села, словно ученица, смиренно сложив на коленях руки, продолжил: — Христиане стали употреблять ее спустя 400 лет после Рождества Христова. Однажды в столице Византии — Константинополе было сильнейшее землетрясение. Рушились дома и целые селения. Сам царь, а это, если не ошибаюсь, был Феодосий Второй, вместе с народом, в ужасе обратился к Богу с молитвой. И вот, во время этого общего моления, один благочестивый отрок на виду у всех вдруг был невидимою силою поднят на небо, а потом также невредимым спущен опять на землю. Оказавшись внизу, он поведал окружавшему его народу, что слышал на небе, как святые Ангелы пели: «Святы̀й Бо̀же, Святы̀й Крѐпкий, Святы̀й Безсмѐртный!» И умиленный народ, повторив эту молитву, прибавил: «Помилуй нас!», и землетрясение сразу прекратилось.

Александр помолчал и, подумав, добавил:

— Теперь эту молитву ежедневно читаем и мы. Дома и на церковных службах. Но вот что досадно: мы настолько привыкли к ней, что произносим порой скороговоркой, не вдаваясь умом и сердцем в ее историческую память и суть. А ведь в этой молитве — великая, нет — величайшая, раз она даже землетрясения останавливает — сила!

Закончив отвечать на вопрос, Александр прочитал молитвы перед вкушением пищи и, видя, что Вера, вместо еды ждет от него продолжения рассказа о монастыре, продолжил: — Да, в монастыре вообще все было непросто. Ранний, в половине пятого утра, подъем, ежедневные — утром и вечером — службы, тяжелая, особенно у трудников и послушников, да и у монахов тоже — работа, постоянная молитва… Хотя порой, бывали и забавные вещи. Вот, например, у нас был один послушник. Между прочим, наизусть все Евангелие от Иоанна знал. Теперь «Апокалипсис» учит. Так он ляжет иногда посреди братской кельи. А это — человек десять