— Хочешь сказать, я вычитал эту историю в другой газете? — услышала она возмущенный голос.

— Ты чего кипятишься, Пат? — кричал второй.

— Он берет тебя на понт. Кстати, Шейн, ты должен мне выпивку.

— Что-то все на взводе, — усмехнулся Том.

Эшлин считала, что на самом деле все празднично оживлены. Она всегда трепетала перед коллегами мужа. Особенно перед женщинами. Том сказал что-то вроде «мы на месте», и, протиснувшись через толпу, они действительно оказались рядом с группой людей, расположившихся в центре помещения вокруг высокого темноволосого мужчины. Майкл во главе своего двора, как обычно. У него была потрясающая способность — не терпящим возражений тоном высказываться о любом предмете. Но в первую очередь, конечно, о политике. Дома он начинал делиться своим ценным мнением о политическом кризисе, стоило ей только погасить ночник или устроиться у телевизора. Ему не приходило в голову, что очередная серия «Скорой помощи» не очень сочетается с лекцией о заседании лейбористов или пересказом речи Билла Клинтона. Поэтому он не замечал, как одновременно с началом его монолога гаснет ее взгляд. Сегодня он был в форме и проповедовал о роли газет в мире медиа- и интерактивных новостей. Не без удовольствия Эшлин заметила, как одна слушательница выразительно глянула на соседку, отдавая молчаливую дань занудству начальника. Определенно не все трепетали в его присутствии, как Майклу хотелось бы думать. Несколько мгновений эта мысль грела ей душу. Она попыталась взглянуть на него со стороны, как на незнакомого человека, которого видит впервые в жизни. Высокий, кареглазый, сложенный так, что ковбой Мальборо умер бы от зависти, он был, как завистливо бурчали его коллеги мужского пола, слишком красив, чтобы иметь мозги. Но, к их глубочайшему сожалению, он был блестящим писателем и не менее превосходным редактором. И знал себе цену Когда случался ежегодный наплыв студенток-журналисток, стремящихся познать тонкости профессии на практике, все до единой влюблялись в смазливого замреда. Майкл всегда довольно хмыкал, рассказывая Эшлин истории о том, как девчонки краснели, предлагая ему бутерброды или обращаясь за советом по поводу своих репортажей, вместо того чтобы обсудить их с редактором отдела новостей. И хотя он всякий раз преподносил это как забавное недоразумение, Эшлин понимала, что ему льстило оказанное внимание.

Вообще говоря, лесть следовала за Майклом по пятам. И это обстоятельство отнюдь не добавляло Эшлин спокойствия и уверенности. Она видела, как две молоденькие дамочки смотрят на ее мужа с таким вожделением, словно он — ломоть сочного стейка, а они не ели как минимум месяц.

Эшлин могла бы шепнуть поклонницам Майкла, что этот пронзительный взгляд а-ля Роберт Редфорд появляется у него только потому, что он плохо видит без своих стильных очков в тонкой оправе, которые пришлось купить несколько лет назад. Разумеется, у нее никогда не было такой возможности. К тому же ей казалось, они все равно не поверили бы. Она представляла, как они фантазируют, будто такой проникновенный и сексуальный взгляд красавчика редактора адресован персонально каждой из них. Большая ошибка, девочки.

— Майкл, смотри, кого я привел! — радостно объявил Том, и вся компания повернулась к ним. Эшлин почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Как она ненавидела себя за это! Майкл склонился и взял ее за руку. Он так мил, словно и в самом деле рад ее видеть. Каков актер!

— Эшлин, это команда, с которой мы работаем над приложением. Коллеги, это Эшлин, моя жена.

«Что им движет?» — гадала Эшлин. Было ли представление под названием «заботливый муженек» разыграно лишь ради развлечения глазеющих студенток? Эшлин заметила изумление, промелькнувшее в женских взглядах. Ее покрасневшее лицо и далекая от совершенства фигура, задрапированная кричащим красным платьем, — ничто не укрылось от них. Великолепный, блестящий Майкл, один из талантливейших журналистов Дублина, был женат на этом! Она привыкла к выражению недоумения, которое появлялось на лицах его поклонниц, когда они понимали: их герой достался самой непривлекательной даме в комнате.

Ее поприветствовали без особого восторга. Эшлин гадала, есть ли среди присутствующих ее соперница. Не потому ли Майкл «забыл» представить каждую из дам индивидуально? Может быть, эта невозмутимая блондинка с ярким макияжем и губами Ким Бейсингер? Или высокая брюнетка: черепаховые очки подчеркивают миндалевидный разрез светлых глаз, а тонкая шелковая блузка не оставляет никаких сомнений — под нее забыли надеть лифчик. Какое-то время Эшлин наблюдала за ней, потом переключила внимание на следующую кандидатуру Узнает ли она ее по описанию Фионы? Поймет ли интуитивно, что это она?

— Все в порядке? — Голос мужа прервал ее размышления. Она подняла на него холодные голубые глаза. Странно, она ждала, что он покажется ей совсем другим теперь, когда она знала его тайну. Но нет, он был в точности таким, как обычно. Легкая щетина на подбородке, насмешливо приподнятые брови. До сегодняшнего дня она бы голову отдала на отсечение, что Майкл и не мечтает в отношении других женщин о чем-то большем, нежели деловые разговоры. Она вновь обратила внимание на темные круги у него под глазами. Результат бессонных ночей, проведенных за работой над приложением. По его словам, во всяком случае. Скорее он вымотался, проводя время с ней, ужиная в их любимом ресторане, а потом трахаясь в машине. На этой же машине она ездила в супермаркет по субботам — со своими мальчиками, бузящими на заднем сиденье.

Боже, какое предательство! Ей было больно, и от этого она сделалась сердитой. Двенадцать лет брака ничего не значили для него, если он мог забыть о ней и их сыновьях ради жарких объятий какой-то шлюшки.

— Все хорошо? — снова спросил он.

Она отвернулась. Перед ней возник Том, который минуту назад вызвался добыть выпивку, — большой стакан, полный холодного джина с тоником, кубики льда позвякивают о стенки. Она улыбнулась ему с благодарностью и, сделав живительный глоток, почувствовала, как напиток подстегнул сердце, словно инъекция адреналина.

Майкл тем временем перешел к следующей теме — своей личной интерпретации политического кризиса в Вашингтоне.

— Нам нужно поговорить. — Эшлин сама удивилась, как спокойно прозвучал ее голос, когда она дотронулась до его плеча. На лицах его слушателей отразилось удивление, которое Эшлин проигнорировала. Он неохотно последовал за ней, пока они не оказались вдали от посторонних ушей.

— Что такое? — спросил он с нетерпением. — Отчего нельзя было поговорить на месте, что за переполох?

Она окинула его взглядом. Признается или станет врать? Скорее всего, станет врать.

— Переполох по имени Дженнифер Кэрролл. Знакомое имя? — Она выжидательно посмотрела на него. — Я знаю, у тебя с ней интрижка. Так что поговорить на месте было никак нельзя. Если только ты не хочешь, чтобы вся компания узнала твой грязный секрет. Или они и так в курсе?

Его глаза потемнели. Он уставился на нее тем невидящим взглядом, который появлялся у него во время неприятных разговоров: холодный безразличный вид, невозмутимое лицо, непроницаемые глаза.