Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда же сотрудники пришли в дом Венеблсов 20 февраля, то Сьюзан ехидно сказала, что знала, что к ним придут, потому что Джон прогуливал школу в пятницу. Но Сьюзан призналась, что Джон вернулся домой в пятницу с пятнами краски на куртке. Сотрудники оперативно попросили показать им одежду. Куртка горчичного цвета действительно была испачкана синей краской, и сотрудникам даже показалось, что там был отпечаток руки на рукаве. Джон схватился за мать и начал плакать: «Я не хочу сидеть в тюрьме, мама! Я не убивал ребёнка. Это сделал Роберт Томпсон! Он всё время втягивает меня в неприятности!» – истерически вопил он. Сквозь слёзы Джон сказал, что они должны допросить Роберта.
Несмотря на такую болезненную реакцию Джона и Роберта на арест, полиция не сразу хотела обвинять их в убийстве. Были и другие подозреваемые мальчики в их списке. К тому же, судя по записи, ребятам было 13–14 лет, а эти выглядели совсем маленькими (скорее всего, полиция сама не хотела верить в то, что убийство могли совершить 10-летние дети). Но полицейские должны были подвергнуть подозреваемых стандартной процедуре.
Ребята, особенно Джон, были оба напуганы этой процедурой. Когда следователи брали отпечатки пальцев у Джона, тот был нервным и постоянно задавал вопросы: а как работают отпечатки? они как невидимые чернила, которые оставляют следы? они остаются на всём, чего мы касаемся? а если коснуться кожи другого человека, там останутся отпечатки? а у Роберта отпечатки вы возьмёте?
У обоих мальчиков полиция взяла отпечатки, пробы крови, волос и ногтей.
В то же время полицию вызвал владелец магазина «Стрэнд», когда узнал, что Томпсон и Венеблс подозреваемые. Он считал, что в тот день, когда Джеймс пропал, они были в его магазине. Полиция сняла отпечатки пальцев в нескольких местах. Они принадлежали Джону Венеблсу.
Роберт Томпсон был допрошен в четверг. В этот же день он был доставлен к детективу сержанту Филу Робертсу и детективу полиции Бобу Джейкобсу. Рядом с Робертом на допросе сидела его мать с юристом. Опрос 10-летнего мальчика по обвинению в убийстве – это, как водится, трудно. Они спросили Роберта, знает ли он разницу между правдой и ложью. Роберт ответил, что знает. Но в ходе допроса его несколько раз ловили на лжи. Но часто он уходил от ответов очень ловко, отвечая типа: «Да, я там был, а вас там не было» или «Ну, это вы так считаете». Но надолго ли его уловок хватило?
Роберт признался, что они с Джоном пропустили школу в тот день и пошли в торговый центр. Там они гуляли, смотря на витрины. Роберт пытался выглядеть как свидетель, а не подозреваемый, поэтому сказал, что видел Джеймса с его мамой, когда они с Джоном были на эскалаторе. Это поразило детективов, так как Роберт заметил именно Джеймса, хотя в торговом центре много матерей с маленькими детьми. Но тот настаивал, что видел именно Джеймса и миссис Булджер. Но Роберт утверждал, что затем они пошли в библиотеку, а потом домой.
Следователи сделали перерыв допроса Томпсона, чтобы начать допрашивать Венеблса 20 февраля. Выяснилось, что Джон отрицает, что они с Робертом были в «Стрэнд». Во время дальнейшего допроса Роберта спросили, почему, как он думает, Джон солгал об их пребывании в супермаркете. Роберт ответил, что предполагает, будто Джон сделал что-то плохое. Он мог бы сказать ребёнку идти за ним, а потом потерять его где-нибудь. Но Роберт якобы не знал, потому что никогда не оглядывался и не видел, что там делает Джон. Когда следователи сказали, что у него точно такая же куртка, как у мальчика на видео, тот ответил, что такие куртки носят многие мальчики. «Но как на счёт куртки Джона?» – спросил Роберт. На протяжении интервью Роберт был спокойным и хладнокровный. Он ничего не хотел признавать.
Иногда Роберта подлавливали на лжи, и тогда он плакал. И однажды он начал сильно рыдать и сквозь слёзы сказал: «Я ни разу не прикоснулся к нему!»
Роберт признался, что Джон держал Джеймса за руку и вывел из магазина, что они прошлись, а потом оставили ребёнка в церкви. Расстроенный Роберт посетовал, что он будет нести всю ответственность за убийство Джеймса кем-то другим.
Поздно вечером Роберт спрашивал, почему его не отпустят домой, ведь это Джон украл ребёнка из магазина.
На следующее же утро Роберт сказал, что оставил Джона и Джеймса на железной дороге, когда Джон плеснул краской в Джеймса, и не знает, что произошло дальше. Но когда следователи спросили, он ли украл батарейки, лицо Роберта стало пурпурным. Он отрицал это, но было очевидно, что это сделал он и ему стыдно. По какой-то причине его очень смущало упоминание о батарейках.
Более чем после часа отказов на допросе Роберта, его мать Энн сказала ему, что всё будет намного проще, если он расскажет правду. Роберт зарыдал. Он рассказал, как Джон бросил кирпич в лицо ребёнка, но на вопрос, почему он это сделал, Роберт не знал ответа. Но он начал описывать, как Джон бесконтрольно стал избивать Джеймса, бить его металлической палкой. Потом он положил ребёнка на рельсы, хотя глаза его были ещё открыты. Джон взял батарейку и бросил одну из них в голову Джеймса. Он же, Роберт, пытался вытащить Джеймса с путей, помочь ему, кричал Джону, чтобы тот остановился.
Детективы были изумлены и ошеломлены. Они спросили у Роберта, почему Джон делал всё это? Но тот якобы не знал. «Я его только ущипнул», – сказал он. Когда один из следователей сказал, что думает, что он тоже бил Джеймса, Роберт ответил: «Думайте, что хотите».
Мать Роберта сидела в полном неверии. Многие ответы Томпсон адресовал именно ей, а не детективам. Наконец, она спросила его, почему он принёс розу к мемориалу Джеймса. Роберт ответил: «Я хотел, чтобы он знал, что я пытался ему помочь там, и я думаю о нём сейчас». Также Роберт высказал некоторые опасения по поводу страха, что убитый ребёнок будет преследовать его.
На следующий день следователи спросили Роберта о пятнах крови на его одежде и ботинках. Он ответил, что испачкался, когда пытался оттащить Джеймса с путей. Но перестал пытаться, когда увидел, сколько там было крови, и побоялся, что его будет ругать мать за испачканную одежду. Также он сказал, что у него самого есть маленький брат. Зачем ему убивать какого-то малыша, если он мог бы
