Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но во всём этом был установлен один важный момент: Джон осознавал постоянство смерти, понимание чего влияло на его представления о тяжести преступления, совершённого им. Джон сказал, что смерть означает, что люди уже не могут вернуться. Он также имел представление о рае и аде как о постоянных местах, откуда нет возврата. Он утверждал, что боится насилия, которое демонстрируют по телевидению. Его спросили, что бы он сделал, если бы увидел кровавую сцену на экране. Он ответил, что отвернулся бы и заткнул уши пальцами.
Также Джону был задан вопрос, если бы у него была возможность загадать три желания, какими бы они были. Он ответил: 1) быть свободным от опеки; 2) превратить мир в шоколадную фабрику; 3) жить вечно с деньгами и без болезней. На вопрос, если он мог быть, кем угодно, кем бы он был, Джон ответил, что хотел бы быть Рокки из фильма с Сильвестром Сталлоне и ежом Соником, потому что он быстро бегает и спасает друзей.
В то время как Джон отказывался говорить об убийстве, Роберт был готов восстановить свою версию событий. Психиатр Эйлин Визард встретилась с Робертом и принесла ему кукол, каждая из которых была наделена личностью определённого человека, участвовавшего в событиях в тот роковой день. Также ему принесли игрушечную железную дорогу и миниатюрные орудия убийства, которые были использованы в нападении. Роберт взял кукол и продемонстрировал ими движения при совершении убийства. Он показал, как кукла Джон бессмысленно била куклу Джеймса, в то время как кукла Роберт пыталась остановить нападение. Роберт показал, как он пытался оттащить Джона в сторону, но как снова началась борьба. Но он не мог объяснить на куклах, как у Джеймса появились повреждения сексуального характера. Роберт включил оборонительную реакцию и был взволнованным. Если он был готов реконструировать все события, то почему не это? Но при этом психолог заметила, что Роберт среагировал на вопрос о сексуальном нападении так, словно не был удивлён ему. Но он не стал отрицать или подтверждать свою причастность.
Когда Роберта спросили о том, как он относится к Джеймсу, тот не ответил ничего определённого, кроме того, что Джеймс был более спокойным, чем его младший брат Бен. Только Джеймс постоянно звал маму. Роберт рассказал о том, как Джон не любил детей, но вот он сам любил. Он выказал желание ударить Джона по лицу. «Ну, давай», – сказала психиатр, указывая на куклы. Роберт инсценировал избиение одной куклы другой.
Когда психиатр разговаривала с Робертом о его семье, то выяснилось, что Роберт совсем неохотно упоминал о пьянстве своей матери. У него был повторяющийся кошмар о том, как его кто-то преследует, а затем его сбивает автомобиль.
В конце концов, психиатр вынесла вердикт, сказав, что у Роберта интеллект выше среднего, у него не было признаков депрессии или психических травм, но у него были признаки посттравматического стрессового расстройства.
1 ноября 1993. Чтобы обеспечить ответчикам безопасность, было построено специальное возвышение типа трибуны, на котором они должны были сидеть во время судебного разбирательства. В зале стулья были привинчены болтами, чтобы никто не мог их швырнуть в подсудимых. Суд начинался в 10.30 и по плану заканчивался в 15.30. Всё это время мальчики будут сидеть вместе. Председательствующим судьёй был сэр Майкл Морланд. Он постановил, что подсудимые будут именоваться Ребёнок А (Роберт Томпсон) и Ребёнок Б (Джон Венеблс). Но наблюдавшие прекрасно знали, кто скрывается под этими псевдонимами, поэтому им было всё равно, как их назовут.
На возвышении сидел Роберт, который стал ещё более полным и казался более взрослым для своих 11 лет. Он посмотрел вперёд, на потолок, скинул ботинки, а затем зевнул. Все были поражены. Он не выказывал практически никаких эмоций. Зрители сразу же настроились против Роберта. Его семья не присутствовала на заседании, и он сидел со своим социальным работником, который выказывал некоторую привязанность к нему. Автор Фрэнк Джонс, как и многие, считает, что когда дети действуют в паре или в группе, то обычно один ребёнок играет роль заводилы, а все остальные являются пассивными исполнителями. Зрители были полностью убеждены, что заводилой и подстрекателем к убийству здесь был бесстрастный Роберт Томпсон.
Джон же, напротив, даже завоевал некоторую симпатию со стороны зрителей. Он казался более сокрушенным, беспокойным, постоянно оглядывался на мать, ища поддержки. В своей книге «As if» Блейк Моррисон описывает взгляд Джона и Роберта на трибуне: «Я смотрю на Джона, и он напоминает мне песчанку. Он словно хомяк: яркий, стремительный взгляд. Когда он расстроен, то опускает голову вниз и прячет её за лацканы пиджака, он моргает от шума и света. Роберт же больше походит на морскую свинку и проявляет агрессию. Взгляд Джона бегает, ища утешение, Роберт же всё игнорирует, глядя в одну точку. Кажется, Джон в плену у Роберта».
Семья Булджер, кроме Дениз, присутствовала на заседании каждый день. Она была на седьмом месяце беременности и безмерно страдала. Страдания постоянно разогревали средства массовой информации.
Адвокат Роберта Дэвид Тернер сразу же предположил, что судебное разбирательство было не справедливым. В документах мальчиков называли демонами, монстрами, дьяволами. Также к делу были приобщены две фотографии с травмами головы Джеймса, адвокат попросил удалить их, чтобы эмоционально не воздействовать на присяжных. Но судья отклонил все просьбы. Адвокат же Джона Браян Уолш был более сдержанным в своих запросах.
Обвинение возглавлял Ричард Энрикес. Он утверждал, что оба мальчика равноценно приняли участие в убийстве Джеймса Булджера. Но поскольку обоим подсудимым было менее 14 лет, суду нужно было доказать, что дети понимали, что их действия были строго незаконными и неправильными. Обвинение утверждало, что в таком возрасте ребёнок уже вполне понимает, что отнимать младенца у матери и совершать над ним действия насильственного характера неправильно. Когда присяжным были предоставлены фотографии погибшего, его травм, то они явно зашевелились и заёрзали. Мать Джона, увидев это, заплакала, и Джон наклонился через перила, чтобы посмотреть, всё ли с ней в порядке.
Конечно, в суде давали показания свидетели, те самые, которых в прессе назвали «38 из Ливерпуля». Один за другим они подтвердили маршрут мальчиков. Однако многие из них изменили первоначальные показания, которые они давали до суда. В суде они были ещё больше испуганы своим бездействием и в своих показаниях старались оправдаться, хотя изначально они
