«Отец непременно найдет меня, это только вопрос времени», – мрачно напомнила я себе. Оставалось надеяться, что Гуйя выжила. Служанка должна была слышать, как мои братья боролись с Райкамой. Она расскажет гвардейцам, а те, в свою очередь, доложат императору, и он заставит эту ведьму снять проклятие. От меня же требовалось только дожить до тех пор.

Вот только как выжить без пропитания? Я пробовала просить милостыню, но никто не хотел помогать странной девушке с деревянным горшочком на голове. Пробовала писать на земле, но деревенские не умели читать. Дети собирались группками, чтобы поиздеваться надо мной, некоторые жители забрасывали меня камнями, называя демоном, но я не могла высказаться в свою защиту или даже взглянуть им в глаза.

После трех дней, что я страдала от их равнодушия и плевков, а также спала на улице, набивая желудок одной лишь дождевой водой, моя надежда зачахла.

Голод довел меня до отчаяния. А отчаяние придало смелости.

На рассвете я прокралась к серому заливу, где швартовались все рыбаки, и отвязала лодку, на которой добывали креветок.

И не замечала тень женщины, нависшей надо мной, пока не стало слишком поздно.

– Никто не смеет красть у госпожи Дайнань, – прошипела она и замахнулась удочкой. Не успела я среагировать, как меня с такой силой стукнули по деревянному горшочку, что в ушах зазвенело и весь мир закружился.

Я потеряла сознание.

Придя в чувство, я попыталась встать, но госпожа Дайнань снова ударила меня по голове.

– Лучше бы ты покинула остров вплавь, девочка. Это корыто не годится даже для ловли креветок.

Она толкнула меня к серым волнам, разбивающимся о причал, как бы провоцируя на прыжок. Когда я воспротивилась, женщина хмыкнула, взяла меня за подбородок и окинула взглядом мои впавшие щеки, испачканные в саже.

– Так и думала. Не бывает таких жалких демонов.

Она швырнула мне свой передник.

– Отныне будешь работать на меня. Что-нибудь учудишь, и я попрошу магистрата отрезать тебе руки за попытку украсть мою лодку. Поняла?

Я сжала передник в кулаке, изнывая от голода. Его покрывали пятна от масла и коричневого соуса, к ткани прилипли засохшие рисовые зерна, которые так и подмывало слизнуть.

«Всего на один день, – пообещала я себе, плетясь за госпожой Дайнань. Затем взглянула на пустое небо, представляя шестерых журавлей, паривших среди облаков. – Всего на один день».

Вскоре я потеряла счет тому, сколько раз это обещание было нарушено.

– Лина! Лина, живо сюда, глупая девчонка!

Лина. Прошло уже два месяца, а я до сих пор не привыкла к имени, которым нарекла меня госпожа Дайнань. Но ничего, это всяко лучше, чем «воровка», «горшок ходячий» или «демон». Хотя подобные прозвища, вероятно, плохо отразились бы на торговле.

– Лина! Я жду.

Невысокий рост госпожа Дайнань с лихвой компенсировала громким, злобным голосом. Когда она гневалась, даже землетрясение не могло переплюнуть ее громогласных криков. В последнее время владелица таверны была не в духе; от осенних сквозняков у нее болели кости, и она срывала злость на мне.

Мне же оставалось только гадать, что я сделала на этот раз.

Я отставила метлу и пошла к ней, готовясь к публичному выговору. И щеку закусила, чтобы боль напоминала о моем обете молчания.

– Господин Насава заказывал чашу рисового вина, а не сливового, – проворчала госпожа Дайнань. – Ты уже трижды перепутала заказы за последний час!

Наглая ложь! Господин Насава – рыбак и частый гость в таверне «Воробей», – определенно просил принести сливовое вино. Я злобно на него покосилась, но мужчина отвел взгляд. Он любил доставлять мне неприятности, но я подозревала, что он втайне боялся меня.

– Ну?

Еще месяц назад я бы стиснула зубы и показала жестами, что она ошиблась. И в итоге получила бы затрещину и осталась бы без ужина.

Но я быстро училась и теперь проявляла неповиновение другими способами.

«Простите», – показала я, потупившись, и начала забирать чашу со сливовым вином, как вдруг госпожа Дайнань ударила тыльной стороной ладони по горшочку.

Тот загудел у меня на голове, и я попятилась. Чаша разбилась о пол, вино забрызгало мне юбку.

Стоило восстановить равновесие, как госпожа Дайнань подошла вплотную и потрясла метлой у меня перед лицом.

– Никчемная девчонка! Быстро убирай!

– Зачем вы вообще ее держите? – протянул господин Насава. – Только взгляните на этот горшок на ее голове! В жизни не видел ничего более зловещего.

– Оставьте ее, госпожа Дайнань, – пробормотал другой рыбак. – Она хороший повар, лучший, что у вас был.

– Да, пускай возвращается к работе. Старик Насава действительно заказывал сливовое вино. Даже я слышал!

Не желая скандалить с посетителями, я взяла метлу и смела осколки разбитой чаши из-под вина.

Путь от воровки к повару прошел как в тумане. Еще удивительнее было то, что уже наступила середина осени; темнеющие клены за таверной постоянно напоминали о моем нарушенном обещании.

Я сглотнула, мучаясь от чувства вины. В мои планы не входило задерживаться так надолго, но госпожа Дайнань усердно нагружала меня работой. Я еженощно падала на койку, не находя в себе ни сил, ни энергии, чтобы хотя бы придумать, как сбежать. А утром все повторялось. Кроме того, куда мне идти без денег?

«Ты могла бы попросить кого-то из рыбаков одолжить тебе лодку, Сиори, – сказала Кики, прочитав мои мысли. – Большинству из них ты нравишься».

Птичка встрепенулась в кармане. Как бы мне ни хотелось ее выпустить, я не могла оставить Кики одну в комнате – госпожа Дайнань взяла за правило обыскивать ее без предупреждений каждую пару дней.

Кики ежедневно искала моих братьев, но не добилась успехов даже в том, чтобы передать отцу весточку. Деревня Тяньи находилась так далеко от материка, что новости сюда почти не доходили.

Я зашла на кухню и заглянула в большой котелок, кипящий на огне.

В мои основные обязанности входило приготовление супа – именно благодаря ему госпожа Дайнань до сих пор не выставила меня за дверь. Он привлекал много посетителей.

Рецепт придумала мама. Она умерла, когда мне было три года, но я на всю жизнь запомнила тепло и вкус ее супа. А еще как вылавливала из котелка куски мяса и вынимала рыбьи хребты. Или нанизывала на ложку луковые кольца и наслаждалась хрустом редиса и ярко-оранжевой моркови. Но больше всего мне запомнились ее песенки, которые она сочиняла, пока мы трудились на кухне.