– Ну да. Но они все совершенно разные! И на каждой такие чудесные птицы, бабочки… Там даже рисовый трупиал есть. Они были такие красивые, вот я и не удержалась.

– Я не спрашиваю, почему вы их купили. Не мое дело – выяснять, как вы ведете свой бизнес. Меня заботит то, что здесь обозначена продажная цена на эти закладки – всего пять центов за каждую! Как вы можете это объяснить? Как вы вообще считаете?

– А это просто Кристина ошиблась. Ей показалось, что закладки сделаны из бумаги, и она просто неправильно прочла их стоимость. Вот она и продавала их по такой цене. Согласитесь, вряд ли можно ожидать, что десятилетний ребенок будет способен оценить тонкости восточного искусства, насчитывающего не одно столетие.

– От десятилетнего ребенка этого действительно ждать не стоит, но вы-то как могли упустить из виду неучтенный расход в четыре шиллинга семь пенсов за каждую проданную закладку? И как мне теперь, по-вашему, баланс подводить? Хотя бы и предварительный?

– А нельзя ли отнести это к статье «Непредвиденные расходы»? – умоляющим тоном спросила Флоренс.

– К данной статье следует относить лишь совсем незначительные суммы. Мне, кстати, хотелось спросить: какие, собственно, расходы вы причисляете к этой статье? Вот, например, что означает эта выплата в двенадцать шиллингов одиннадцать пенсов?

– Это, осмелюсь заметить, деньги за молоко.

– Вы абсолютно уверены? Вы что, держите кошку?

К сентябрю отдыхающие, точно перелетные птицы, начали проявлять беспокойство, сознавая неизбежность отъезда. Возобновились занятия в начальной школе, и теперь Флоренс большую часть дня торчала в магазине одна.

Как-то раз зашел Майлоу и сказал, что хотел бы купить что-нибудь Кэтти в подарок на день рождения. Он выбрал иллюстрированную книгу о библейских странах, и Флоренс сочла это полнейшим притворством.

– Значит, на этот раз у Вайолет уже не получится сделать по-своему, – как бы невзначай обронил Майлоу и тут же спросил: – Она, кстати, у вас уже побывала?

– Нет, но мы ведь не так давно открылись.

– Допустим, открылись вы уже полгода назад. Но она наверняка к вам зайдет. Она слишком сильно себя уважает, чтобы этого не сделать.

С одной стороны, Флоренс испытала облегчение, а с другой – почувствовала себя оскорбленной.

– Я надеюсь в скором времени вновь открыть библиотеку и буду выдавать книги на дом, – сказала она, – так что, может быть, миссис Гамар…

– А вы хоть какой-то доход с этой библиотеки имеете? – спросил Майлоу. – А с магазина? – Кстати, в магазине было все два-три покупателя, и один из них, юный морской скаут, каждый день приходил сюда после школы, чтобы прямо у полки прочесть очередную главу из книги «Я летал для фюрера»[22]. Нужное место он закладывал обрывком шнурка с прилепленным для веса леденцом.

– На самом деле вам нужно что-нибудь в этом роде, – сказал Майлоу, но без особой настойчивости. Из-под мышки у него торчала тощенькая книжонка в травянисто-зеленой суперобложке издательства «Олимпия Пресс». – Это том первый.

– А что, есть еще и том второй?

– Есть, но я его кому-то одолжил, а может, где-то оставил.

– Если это собрание сочинений, то такие книги следует держать вместе, – наставительно заметила Флоренс. Затем прочла название – «Лолита» – и сказала: – Я, знаете ли, стараюсь заказывать только очень хорошие романы. Да и они не слишком быстро распродаются. А это хорошая книга?

– Да на ней вы, Флоренс, попросту разбогатеете!

– Но она хорошая?

– Да.

– Ну что ж, спасибо за совет. Мне иной раз просто необходим хороший совет. Вы, право, очень добры.

– Не очень, – тут же откликнулся Майлоу, – так что вы снова ошиблись.

Дело в том, что полученное воспитание просто не позволяло Флоренс Грин понять природу такого человека, как Майлоу. Она, например, и до сих пор была уверена, что сила притяжения – это такая сила, которая просто притягивает к себе вещи и никак не связана с силой сопротивления; точно так же она была уверена, что характер человека – это борьба между его хорошими и плохими намерениями. И ей было бы трудно поверить, что Майлоу совершает тот или иной поступок просто потому, что это, как ему кажется, принесет куда меньше хлопот, чем что-либо другое.

Однако Флоренс записала и название книги, «Лолита», и имя автора – Владимир Набоков. Имя звучало по-иностранному – он, наверное, русский, решила Флоренс.

Кристина очень любила под конец дня все прибрать и запереть магазин. Она считала, что в свои десять с половиной лет прекрасно знает – возможно, это было единственное, в чем она была абсолютно уверена, – как именно все здесь следует делать. В этом году Кристина оканчивала начальную школу, и перед ней уже маячила мрачная тень экзамена eleven-plus, который должен был состояться в конце грядущего лета. Наверное, ей и впрямь пора было отказаться от работы в магазине и сосредоточиться на занятиях, но Флоренс – опасаясь, что девочка не так ее поймет, – никак не могла начать этот разговор и выложить своей юной помощнице массу доводов в пользу того, почему сейчас ей, пожалуй, стоило бы временно с работой расстаться. Надо сказать, в последние месяцы их влияние друг на друга стало особенно ощутимым. И если Флоренс стала более жизнерадостной, то Кристина – более чувствительной и восприимчивой.

В первый вечер сентября, который, честно говоря, выдался по-настоящему холодным, они закрыли ставни и удобно устроились в гостиной на двух креслах, как настоящие леди. Через некоторое время Кристина встала и пошла на кухню, чтобы поставить чайник; Флоренс было слышно, как из крана с шумом лилась вода, как затем звякнула крышка вытащенной из буфета красной жестяной коробки с печеньем, на которой был изображен экспресс «Коронейшн»[23].

– У нас дома тоже такая коробка есть, только синяя, – сказала Кристина. – И на ней Вестминстерское аббатство. А на боковой стенке процессия, которая всю коробку как бы по кругу обходит.

– Я, пожалуй, обогреватель включу. – И Флоренс встала – ее тяготило безделье.

– А моя мама считает, что парафиновые обогреватели вовсе не безопасны.

– Да нет, если с ними обращаться осторожно и правильно их чистить, то никакой опасности я тут не вижу; ну и, конечно, не стоит допускать, чтобы по комнате сквозняки свободно гуляли, – сказала Флоренс, покрепче закручивая крышку контейнера. Ей просто необходимо было хоть иногда почувствовать себя правой.

Но нагреватель в тот вечер был, похоже, не в себе, хотя никакого сквозняка в комнате не было. Да и ветра, пожалуй, тоже почти не было – если в условиях Хардборо вообще можно говорить об отсутствии ветра. Однако голубоватое пламя то вдруг резко вспыхивало, словно пытаясь до чего-то дотянуться, то снова резко опадало. Обогреватель носил несколько экстравагантное название «Неверколд»[24]. Флоренс как раз удалось наладить его работу, когда Кристина торжественно внесла в гостиную большой черный с золотом поднос, на котором было все для чаепития.