— Да, конечно, — девушка стушевалась, снова ощущая это «не оправдала ожиданий». — Я быстро.

— Встретимся в отеле и, Мия… — она замолчала и добавила уже мягче, — езжай аккуратно.

— Конечно. Целую.

— Целую, дорогая.

Мия тяжело вздохнула. Она нехотя поднялась с пола и побрела в ванную, чтобы умыться. После она зашла в спальню, и из её глаз снова полились слезы, но девушка не остановилась, а прошла к шкафу, всхлипывая и чувствуя как соленая влага стекает по подбородку на её одежду.

Открыв шкаф, Мия замерла, разглядывая затуманенными от слез глазами вещи любимого. Отглаженные шелковые рубашки в основном темных оттенков. Дорогие костюмы, в которых он выглядел просто божественно.

Он больше никогда не наденет их… Она больше никогда не увидит его… Не услышит его голоса. Его больше нет… Это всё не сон. Это страшная действительность, с которой ей теперь жить.

Она сняла с вешалки пиджак, который трогала, и надела на себя, предварительно скинув куртку на пол. Мия уткнулась в ткань, смяв лацканы и вновь разрыдалась. Она легла на мятую постель, опять же на его место и укуталась в пиджак поливая дорогую ткань слезами. Мия сделала глубокий вдох, задерживая дыхание. Такой родной запах, вызывающий столько воспоминаний. Как он давал ей свой пиджак, если ей становилось холодно на каком-нибудь мероприятии и, как она утыкалась в него, с нескрываемым удовольствием вдыхая запах одеколона, как они танцевали на корпоративах, и она прижималась к его груди, как плакала у него на груди, когда они остались наедине после похорон Боба.

Мия вдруг вспомнила тот день, когда она узнала о смерти приемного отца.

Она была на учёбе и выйдя после пары, увидела несколько пропущенных от Эйлин, дяди Марка и от Рика. Она сразу поняла, что случилось что-то страшное. Она тут же позвонила Рику и узнала, что Боб умер во время операции по шунтированию коронарных артерий. Она бросила всё, поехала к ним домой, обнаружив там Рика, совершенно разбитого. Он был бледнее, чем обычного, говорил по телефону, бронируя им билеты до Мэдисона. Когда он завершил разговор, Мия бросилась к нему на шею, но встретила лишь холодность. Он выглядел таким потерянным, от чего у неё все внутри сжалось. Она никогда не видела Рика таким. Даже когда они провожали Бена на службу. Все плакали, кроме него. Даже их отец, сам бывший солдат, пустил слезу.

Он предупредил, что их рейс поздно вечером и сказал собирать вещи, а сам пошел в гостиную к мини бару и откупорив одну из бутылок налил себе полный стакан виски. Он небрежно скидывал свои вещи в чемодан, что так было не похоже на него, хлестая виски прямо из горла. Мия попыталась остановить его, но он смерил её таким взглядом, что она испугалась. В итоге он напился так, что уснул на их кровати прямо на ещё не сложенных вещах, и она не смогла его разбудить, когда нужно было ехать в аэропорт, из-за чего они пропустили рейс. Он проснулся лишь на следующее утро и тут же устроил скандал.

Он кричал на неё, что из-за неё они пропустили рейс, и он окажется дома намного позже, когда он так нужен своей матери и, что Мия должна была вылить на него хоть ведро со льдом, чтобы поднять его, но она не сделала этого. Она была в таком шоке от его упреков, что не могла и вымолвить и слова, хотя злость так и разбирала её, перекрывая боль от утраты Боба. А затем он сказал такое, отчего она вообще забыла, о чем думала:

— Ну, конечно, какая тебе-то разница. Это ведь не твоя семья.

Внутри неё все оборвалось. Она стояла посреди комнаты оглушенная и смотрела прямо на него. Когда он сказал это, его лицо было таким жестким. Таким неумолимым. Было видно, что он подразумевал каждое произнесенное слово. Она и не заметила, как по её щекам стали стекать слезы, а Рик лишь отвернулся и ушел в другую комнату. Она проплакала на этой кровати до того момента, пока Рик не вошел и не объявил ледяным тоном, что их рейс через три часа, и чтобы она поторапливалась иначе он улетит без неё.

Во время полета они не разговаривали. Мия чувствовала себя так, будто её облили грязью. Не кто-то, а Рик. Тот, кто прижимал её к себе ночами, тот, кто шептал всякие возбуждающие пошлости во время секса. Он знал её больное место и надавил прямо туда. Но, почему? Она ведь любит его, она любит Эйлин и любила Боба. Зачем он так?

Прилетев, они тут же поехали домой, к убитой горем Эйлин. Рик не отходил от матери ни на шаг, поэтому Мия поехала встречать Бена из аэропорта. Внутри нее было пусто. Эйлин плакала на плече у сына, а дядя Марк держал её за руку с грустным лицом, она почувствовала себя совершенно чужой и ненужной. Будто не было всех этих лет, и она просто левая девушка. Но увидев в толпе Бена, она поняла, что это не так. Бен, который всегда был рядом, Бен, который понимал её без слов. Не важно, что там сказал Рик, и что только что произошло в доме. Бен был её семьёй. Он всегда давал ей это понять и почувствовать. Семья — это те люди, в обществе которых ты можешь позволить себе рассыпаться на тысячи мелких осколков. Те люди, кто залечат твои раны. Бен — это семья. А остальное было не важно.

Она бросилась к нему в объятья и разрыдалась. Боль от утраты и обиды выплеснулась наружу, грозясь уничтожить всё на своем пути, и Бен принял эту боль. Словно океан, в который впадает бурная река, впитывая её мощь. Приехав домой Бен был рядом с ней, и Мия вновь чувствовала свою принадлежность к семье.

После она пошла спать в свою комнату. С Риком они так и не разговаривали, даже не глядели друг на друга. Немного успокоившись, Мия ощутила всю несправедливость его поведения и внутри её съедало разочарование. Она лежала в своей кровати и думала о Бобе и об их отношениях с Риком, когда дверь в её комнату тихонько открылась. Мия сразу поняла, что это он, но не шелохнулась. Он постоял некоторое