Однако на третий день его пребывания в Токио оба вернулись домой на удивление рано, мама приготовила поесть, и они сели ужинать, как нормальная семья.

После ужина мама сделала чай – чего тоже прежде не бывало. Все это озадачило Ёсиминэ. Что происходит?

Отец, сидевший за столом напротив Ёсиминэ, сделал серьезное лицо:

– Дайго, мы должны поговорить.

Мама пододвинулась поближе к отцу. Все это не предвещало ничего хорошего.

– Дело в том, что… мы с мамой решили развестись.

«Все-таки дошло до этого», – подумал Ёсиминэ. Он так и знал, что когда-нибудь все кончится этим, папа и мама слишком любят свою работу.

– Дайго, ты с кем хочешь жить? С мамой или со мной?

Ёсиминэ посмотрел на лица ждавших ответа родителей – и осознал, что развод – это свершившийся факт.

Родители молча ждали, и каждый втайне надеялся, что сын выберет не его. Это было очевидно.

– Простите меня, – выдавил Ёсиминэ. – Я не могу решить сразу. Мне нужно немножко подумать.

И мать, и отец вздохнули с явным облегчением. По крайней мере, решение проблемы откладывалось.

– Я могу завтра вернуться к бабушке?

Сознавая, что он не нужен ни тому ни другому, Ёсиминэ не знал, как себя вести.

Само собой, никто не попытался остановить его, и на другой день после обеда Ёсиминэ улетел. Поскольку авиакомпания несла ответственность за детей, летящих без сопровождающих, родители нисколько не волновались и даже не поехали проводить сына.

Бабушка встретила его и довезла до дома на легковушке.

– Они сказали, что собираются развестись.

– В самом деле? – заметила бабушка.

– Я не знаю, с кем из них остаться.

– Тут и думать не о чем. Живи со мной.

Ёсиминэ почувствовал, как в горле набухает комок.

– У тебя здесь хороший друг, так что все будет в порядке, все будет в порядке… – повторила несколько раз бабушка, словно сама себя убеждала.

Она знала, что это произойдет, знала с самого начала. С того самого дня, когда внук переехал к ней.

Комок в горле у Ёсиминэ все разбухал и разбухал, и, когда они доехали до дома, он причинял ему уже невыносимую боль.

– Схожу в школу.

Ёсиминэ переоделся в школьную форму. Даже в летние каникулы им запрещали появляться в школе без формы.

– Подожди хоть, пока жара немного спадет. Сейчас самое горячее солнце.

– Я беспокоюсь, как там теплица.

Не слушая бабушкины уговоры, Ёсиминэ сел на велосипед.

Крутя педали, он прислушался к собственным ощущениям: теперь комок провалился ниже – куда-то в желудок.

Велосипед Сатору стоял на школьной парковке. Ёсиминэ нашел друга в теплице. Сатору в полном одиночестве со счастливым лицом срывал созревшие помидоры и огурцы.

– Привет! – окликнул его Ёсиминэ.

Сатору издал удивленный возглас:

– Ты вроде не собирался возвращаться так скоро.

– Да, но дома такое…

Пока они мыли овощи, Ёсиминэ рассказывал Сатору о том, что произошло в Токио. Краем глаза он наблюдал за школьной бейсбольной командой, тренировавшейся на школьном дворе. От зноя воздух дрожал и струился, словно мираж, поднимаясь от раскаленной земли. Как они могут играть в такую жару, подивился Ёсиминэ.

– Мне и в голову не приходило, что все так скверно, когда они отправили меня сюда. Родители не очень-то занимались мной, с самого детства, и я привык. Но никогда не думал, что дойдет до такого.

…Выходит, училка со своим гиперсочувствием была не так уж и не права…

– Получается, они давно собирались развестись. И ясно давали мне это понять, а я, идиот, не понимал!

– Нет, ты просто не желал думать об этом, – возразил молча слушавший его Сатору.

Ком в горле Ёсиминэ стал настолько огромным, что перекрыл горло. «Хватит распускать нюни, дурак!» – приказал он себе.

Пока он ехал сюда, ему как-то удавалось справиться с собой, но сейчас чувства нахлынули с новой силой.

Ну да, он не желал думать об этом… Если не думать, то ничего не произойдет, верно? Закрывал глаза на реальность. Но теперь-то приходится думать, ничего не поделаешь, вертелось в голове у Ёсиминэ. Конечно, ведь «Дайго такой беспроблемный ребенок! С ним никаких забот!». Может, нужно было быть проблемным, плохим ребенком? Может, тогда…

С самого детства Ёсиминэ знал, что родители увлечены работой, и понимал, что не очень их интересует. Поэтому изо всех сил старался не путаться под ногами, не мешаться. Он не пытался привлечь родительское внимание детскими капризами и, когда в доме сгущались тучи, принимал удар на себя. Если не требовать заботы, то никто не станет сердиться, а значит, дома все будет хорошо. Ёсиминэ хранил семейный очаг, он всегда ждал и ждал – дома. Так ему было спокойней. И действительно, в те редкие дни, когда вся семья была в сборе, никто ни на кого не злился. Возможно, он придавал слишком большое значение настоящему и не думал о будущем…

Пословица гласит: «Ребенок – мостик, соединяющий мужа и жену». Ребенок, который не требует забот, может поддерживать мир в семье, однако в роковой момент не способен никого соединить. Возможно, проблемный ребенок, который требует внимания родителей, сумел бы сохранить их брак… Ребенок, который ведет себя так, как ребенок, и хочет любви и заботы, не дал бы распасться семье…

«Ну, хватит!» Ёсиминэ сделал над собой усилие, чтобы отогнать вертевшиеся в голове назойливые мысли. Что толку думать о том, чего уже не исправить. От этого только хуже. Ком в горле стал уже непереносимым.

– В конце концов, – громко сказал он, – у многих детей разводятся родители.

Он постарался, чтобы это прозвучало непринужденно, но голос его предательски дрогнул.

– Мияваки, тебе ведь пришлось еще хуже?

– Не стоит сравнивать, – невозмутимо ответил Сатору. – Да, мои родители умерли. Но тебя мне искренне жаль, Ёсиминэ. Тебя мне жаль гораздо больше. Мои родители никогда не считали меня обузой.

На это Ёсиминэ было нечего возразить. Комок в горле наконец взорвался: «Меня жаль. Меня жаль. Меня жаль. Конечно, в мире полно детей, которые несчастней меня, но и мать, и отец явно мечтали, что мой выбор падет на другого, а потому меня просто жаль. Даже Сатору счастливей и жалеет меня. И самому мне, наверное, стоит себя пожалеть».

Тут Ёсиминэ заплакал – в первый раз после того, как услышал новости про развод. Когда он успокоился, Сатору протянул ему помидор:

– Будешь?

* * *

«…Может, выйти сейчас?» – подумал я, косясь на Ёсиминэ. «Выйдешь, когда захочешь», – сказал мне Сатору. И не стал закрывать дверцу. Но раз дверца открыта, сюда может забраться этот рыжий табби с глупым именем Чатран. Эта мысль была выше моих сил.