Их доставили в гостиницу и учинили жестокий допрос в штабном номере для дежурных учителей.

– Куда же вы направлялись на ночь глядя?

Дайго с Сатору не успели согласовать общую версию, а потому только молча переглянулись. Кому отвечать первым?

– Сатору-кун! – нарушила молчание красивая учительница. – Может быть, школьная поездка оказалась для тебя слишком тяжелым испытанием?

«Лучше заткнись, красавица, мисс Сочувствие, – подумал Ёсиминэ. – Вот не нужно этих сюсю-мусю. Сатору это терпеть не может!»

– Вовсе нет, – ровным голосом ответил немного побледневший Сатору. – Просто мне хотелось развлечься ночью. Вот и все.

– Это ложь. Ты не из тех мальчиков, что развлекаются по ночам.

Ёсиминэ чуть не расхохотался. Да что ты знаешь о Сатору, сэнсэй?![25]

«Скажем, что я убежал из гостиницы, потому что страшно хотелось развлечься». Сатору не хотел, чтобы кто-то узнал, что ему нужно в Кокуру ради кота.

– Извини, Мияваки! Хватит уже!

Ёсиминэ бросился в бой, живо изобразив готовность выложить всю «правду». Внимание учителей тотчас же переключилось на него.

– Сэнсэй, это моя вина. Дело в том, что мне ужасно захотелось отведать в Фукуоке нагахама рамэн[26].

(Смотри на меня, красавица! Я тоже нуждаюсь в сочувствии.)

– Поэтому я и спрашивал у людей дорогу, – продолжал Ёсиминэ. – Я ел такой рамэн в районе Тэндзин[27], вместе с родителями, но потом они развелись. Это недалеко отсюда, вот мне и вспомнилось. Ностальгия, знаете ли… Я решил выйти в город, чтобы поесть рамэна. А Мияваки случайно увязался со мной.

Смерть родителей и развод родителей – у мальчиков были разные обстоятельства, но итог получился один и тот же. Оба росли без полноценной семьи. Два одиноких сердца захотели утешить друг друга, это логично и понятно.

– Ёсиминэ… – попытался вставить слово Сатору, но Ёсиминэ резко оборвал его: – Я сказал, хватит!

(Все нормально, а поэтому замолчи. Тебе же не нужно их дешевое сострадания из-за твоего единственного в мире обожаемого кота?)

Учителя хранили суровое молчание, но было видно, что они уже не сердятся и просто не знают, как вести себя дальше.

– Мы понимаем ваши чувства, но правила есть правила. Никому не дозволено самостоятельно ходить в город во время школьной поездки, когда душенька пожелает, – с кислым видом заключил учитель по физвоспитанию.

Учитель был прав. И мальчишкам пришлось склонять голову и без конца извиняться. Учителя позвонили опекунам, сообщили об инциденте, а Сатору и Дайго – в назидание всем остальным – были вынуждены сидеть до глубокой ночи в гостиничном холле в церемонной и неудобной позе «сэйдза»[28].

Возвратившись домой, Ёсиминэ прямо с порога кинулся к бабушке с просьбой:

– Ба, можно, я попрошу тебя об одной вещи, ладно? Мне очень нужно, ну пожалуйста!

Суть просьбы сводилась к тому, чтобы бабушка позвонила тете Сатору и принесла извинения за то, что Ёсиминэ втравил Сатору в такую историю.

Бабушке было прекрасно известно, что ее внук никогда не был в районе Тэндзин с родителями, но она не стала задавать вопросы и все сделала так, как просил Ёсиминэ.

– Прошу нас простить, – сказала она. – Из-за нашего Дайго отругали Сатору-тян.

– Да? Это я должна извиняться, – растерялась тетя Сатору. – Ёсиминэ-кун хотел отказаться от этой затеи, но Сатору буквально силком потащил его с собой.

Видимо, такова была версия Сатору.

– Я ведь знаю, что вы оба нипочем не нарушили бы правила без причины, – улыбнулась бабушка, положив трубку.

Ёсиминэ проглотил комок в горле.

Бабушка умерла лет десять назад. В очень преклонном возрасте.

Сатору переехал в другое место после окончания средней школы, но Ёсиминэ продолжал писать ему, и когда он сообщил печальную новость, Сатору приехал очень издалека проводить бабушку в последний путь.

Ёсиминэ выразил ему благодарность, на что Сатору только улыбнулся:

– Она ведь была и моей бабушкой. Можно, я так буду считать?

Ёсиминэ кивнул, пытаясь скрыть слезы.

Отец Ёсиминэ, бывший главным распорядителем на похоронах, не собирался наследовать хозяйство матери и хотел передать землю и дом жившим неподалеку родственникам, которые уже давно обрабатывали ее поле и огород – с тех пор, как она одряхлела и физический труд стал ей не под силу. Это было бы естественным развитием событий, однако Ёсиминэ высказал пожелание унаследовать бабушкино хозяйство. Родственники пытались отговорить его от этой затеи, мол, и денег толком не заработаешь, и руки будут связаны, когда придет время искать невесту, но Ёсиминэ стоял на своем. Отцу была безразлична судьба сына, и он сделал все так, как хотел Ёсиминэ.

– Ну, сам видишь, родственники знали, что говорили, – до сих пор жены нет и не предвидится.

– Если бы я был женщиной, то спал и видел бы поселиться тут, – возразил Сатору.

– Если встретишь женщину с такими взглядами на жизнь, познакомь, – с горечью уронил Ёсиминэ и плеснул себе в стакан еще немного сакэ.

Они уже закончили вечерний обход полей, и теперь можно было поужинать. Сатору выпил за компанию немного пива, но потом перешел на ячменный чай. Прежде он мог выпить порядочно, однако в последнее время алкоголь давался ему все труднее.

– Завтра я уезжаю… Но перед отъездом хотелось бы навестить бабушкину могилу, – сказал вдруг Сатору.

Могила была на холме, сразу за домом Ёсиминэ. На грузовичке пять минут езды.

По случаю приезда старого друга Ёсиминэ хотел посидеть подольше, однако привычка рано ложиться и рано вставить пересилила – он не дотянул и до полуночи.

* * *

Утром Сатору с Ёсиминэ сразу же сели в грузовичок и уехали. Наверное, на могилу бабушки, о чем они, собственно, и договаривались накануне вечером.

«Отлично, – подумал я. – Я пока займусь делом. Нужно кое-что закончить».

Эй! Ты, рыже-полосатый! Помнишь вчерашний урок? Сейчас я поучу тебя драться.