– Я сказал?

– А разве нет? Разве мы с тобой не в доле?

– А мне это нужно?

– А трафик? Трафик тоже не нужен?

– Этим и отработаешь, – кивнул Роберт.

– Отработаю что?

– Я из-за тебя на деньги попал. Егорыч подъезжал, за тебя предъявлял. Нехорошо ты себя с его девкой повел.

– Думаешь?

Ченцов не знал, зачем к нему пожаловал наркобарон, но не удивился его претензиям. Что-то нехорошее для него произошло, он внутренне к этому готовился, поэтому и смог сохранить невозмутимость на лице.

– Знаю.

– Я себя нехорошо повел, а ты здесь при чем?

– Откуда он знает, что ты со мной работаешь?

– Он следил за мной, видел, как я из твоей машины выходил. Ну, в парке.

– А может, ты сказал?

– У меня нет манеры кого-то подставлять. Я сам за себя отвечаю. И ты сам за себя отвечай… Если Егорыч тебе предъявил, значит, было за что.

– За тебя предъявил. И ты мне должен. Двести штук.

– Обоснуй.

– Ты мне должен, – как-то не очень уверенно повторил Роберт.

– И я должен отработать?

– Отработаешь.

– Ну, хорошо…

Роберт действительно готов был еще раз провести наркотрафик по знакомому пути, а заодно закрепить движение – для себя. И как только товар поступит, он окажется лишним в этой игре, и его придется кинуть за борт… А как еще поступают с человеком, чье существование становится невыносимым? Все, хватит быть лохом и «терпилой», пора становиться страшным и реально опасным. Пусть его самого теперь боятся…

Вода в озере темная, с зеленым оттенком, и на солнце оно блестит как гигантский изумруд. Легкий ветерок шевелил камыши, гнал рябь по воде, отчего поплавок из гусиного пера качался как палец водяного. Пляшет поплавок, а рыба не клюет – может, в самом деле кто-то в воде сидит, пальцем стращает. Может, Егорыч?

Виталий Михайлович Мезенцев усмехнулся, поднял удочку. Все, хватит, пора домой. Тут рядом, калитка в десяти шагах. И дом у него большой, красивый, а место какое чудное…

А когда-то приходилось ночевать по вокзалам, спать на теплых трубах, обмотанных колючей стекловатой. Что своруешь, то и съешь. Тяжелые были времена, зато есть о чем вспомнить.

Помнил он и Егорыча, когда тот еще совсем пацаном был. Виталий Михайлович только-только начал прибирать город к рукам. С Куприяном сошелся, воровскую «крышу» ему поставил. И Егорычу предложил свое покровительство – прямое, в обход Леона. Егорыч отказался, повел свою игру, хотя и не против него. С тех пор их дорожки тянутся по жизни рядом, параллельными курсами. Искрит между этими дорожками, как между электродами. Искрит и даже плавится, но движение продолжается, и ведет оно вперед, в гору, на самую вершину воровской власти. И хотя сейчас они вместе, вершина эта тонкая, острая, вдвоем на ней не усидеть, кому-то из них придется уступить место…

Не хотел Каучук, чтобы Егорыч возвращался, но и помешать ему не мог. Сам Силантий сделал по нему прогон, а с ним не поспоришь. Егорыч уже в деле, и данников на «общак» окучивает, и под ногами путается. Роберта откопал и предъяву фактически сделал. Дескать, знает он о махинациях старого вора, скоро выведет его на чистую воду. Копает под него, яму роет, чтобы в ней и похоронить. Недолго «крысе» осталось… Силантий за этим делом стоит, но Егорыч и сам по себе к полной власти рвется. Свергнет Каучука с главного трона и заживет…

И куда тогда старому вору податься? На пенсию? Вор в короне – звание почетное, даже с «общака» доля малая на поддержание штанов полагается. К тому же у Каучука бизнес свой имелся – пару бензоколонок по случаю урвал, ресторан у него в собственности – не так уж все и плохо.

Был еще и другой вариант – убрать с дороги Егорыча. Игра это серьезная, и не факт, что свечи окупятся. Может, пацан и не достоин титула законного вора, но за ним корона, и спрос за него будет серьезный. Если с ним вдруг что-то случится, Виталий Михайлович будет первым, кто попадет под подозрение. Тогда и Силантия нужно «мочить», а это уже чересчур, да и не по силам.

А Егорыч не успокоится, пока не докопается до правды. Но если Виталий Михайлович сойдет с пути, уступит ему место на вершине, он отстанет от него. Еще вниманием и почетом окружит. И на дом покушаться не будет…

А дом у него всем на зависть – светлая минеральная шуба, фигурная крыша, терраса с колоннами. Огромный каминный зал высотой в два этажа, пять спален, мрамор, позолота, красное дерево. Двор с английскими газонами, двухэтажная сауна с летним бассейном возле нее, в гараже «шестисотый» «Мерседес». Все путем, и нет никакого желания это терять…

Анжела возлежала в шезлонге, у бассейна, под пальмой с пластиковой кроной. Круглое личико, большие глаза, маленький носик, губки бантиком. Щечки пухлые, даже под загаром розовые – кровь с молоком. Рядом с ней за столом под зонтиком сидела незваная гостья. Длинные, слегка вьющиеся волосы светло-каштанового цвета, изящный профиль лица.

– А это Лариса… – приподнялась на локте Анжела, с подозрением глядя на Виталия Михайловича. Похоже, она поняла, что ее подруга может составить ей серьезную конкуренцию. – Мы с ней когда-то дружили.

– Понятно, – усмехнулся Виталий Михайлович и обратился к шатенке: – Ну как, вам здесь нравится?

– Очень, – бросив взгляд на дом, с белозубой улыбкой кивнула она.

– Мне тоже… А почему «на сухую»? Я распоряжусь, шашлычка пожарим. У нас вино хорошее, из Абхазии привезли, как раз под шашлык.

– Ну-у… – кокетливо повела глазками Лариса.

Анжела учуяла неладное, встала между ними.

– А Ларисе на работу надо… Правда, Лариса?

– Ну, в принципе, можно и пропустить.

– А как же клиенты?

– Ничего страшного.

– Лариса у нас проституткой работает! – не в силах больше сдерживаться, выпалила Анжела.

Странно, но это ничуть не возмутило Виталия Михайловича, напротив, еще больше возбудило. Хотя, казалось бы, куда уж дальше… Глядя на Ларису, он вдруг понял, что Анжела ему больше не нужна. Зря она привела в дом эту проститутку.

– Анжела сейчас пойдет к Вене и вместе с ним займется шашлыком, – не глядя на нее, отчеканил он.

Хорошо жил Виталий Михайлович, и охрана у него, и повар свой – так готовит, что пальчики оближешь.

Анжела противиться не стала, молча ушла, а он подсел к гостье за столик.

– Значит, работу можно пропустить?

– Да, там все идет само собой. Я здесь, работа там… У меня свой салон красоты. А вы что подумали?

– Ну-у…

– Да ладно вам! – Она звонко рассмеялась и прикоснулась пальцами к его запястью. – Что Анжела вам сказала, то вы и думаете… Да, грешная. Но каяться не буду. Во-первых, я этим уже не занимаюсь, а, во-вторых, кто-то же должен дарить убогим радость.