– Мы с тобой договорились, – покачал головой Роберт.

Он тоже со свитой – все четыре бойца с ним. Мужики на вид нахальные, все при стволах. Ну так и Ченцов не зевал, если рисковать, так с размахом. Он и стволы достал, и людей вооружил. А людей у него больше, и у них преимущество: они знают свой маневр, а бойцы Роберта уже мысленно разъезжаются по домам.

– Егорыч тебе за меня не выставлял, – упрямо гнул Ченцов. – Егорыч с тебя на «общак» снял. Я не при делах.

– А как Егорыч на меня вышел? Через тебя!

– И теперь я тебе по гроб жизни обязан?

– Сто пятьдесят штук с тебя.

– А потом еще сто пятьдесят? – скривил губы Денис.

Он уже все для себя решил и на дело забился основательно – никакая сила не сдвинет его с этого пути. Только смерть и менты могут его остановить… Он готов был идти к своей цели через кровь и уже занес ногу, чтобы сделать шаг, но все никак не мог решиться ее опустить. Люди готовы, пора давать отмашку, а он все тянет… Вдруг Жоржет лажанется, вдруг остальные струхнут? Да и нельзя так просто убивать людей – грех это.

– Ты чего меня грузишь? – ухмыльнулся Роберт, будто учуяв его слабину.

– Не должен я тебе ничего.

– Я это уже слышал.

– Могу еще раз тебе сказать. И два. И три.

– Позвонишь мне и скажешь… Завтра позвонишь, утром.

– Завтра утром тебя уже не будет.

Ченцов заставил себя сунуть руку под куртку – это и послужило сигналом к началу атаки. Пальцы нащупали рукоять пистолета, но мышцы вдруг онемели, голова наполнилась пульсирующей тяжестью, и почва стала уходить из-под ног. А сознание растянулось в тонкую пленку, в ушах зажужжало, перед глазами закрутилась кинохроника из далекого детства. Он увидел маму, которая стояла у плети в цветастом переднике, в одной руке у нее кулинарная книга, в другой – поварешка, которой она что-то помешивала в кастрюле. Маленький Денис убил таракана, мама посмотрела на него, кивнула. Да, таракан – гадкое насекомое. «А людей убивать можно?» – «Нет, сынок, людей убивать нельзя. Это, сынок, страшный грех. Бог жизнь дает, только он и может ее отобрать…»

Мама действительно так говорила. И от других людей Ченцов слышал это не раз. «Нельзя убивать людей!» И это не просто правило, это пароль, на который закодировали саму душу. Потому и заклинило его, потому и не смог он вытащить пистолет. А Роберт все понял, он тоже сунул руку под полу куртки, там у него ствол. И его люди пришли в движение…

Над ухом оглушительно громыхнуло, и это вывело Ченцова из оцепенения. Но когда он достал пистолет, было уже поздно. И Роберт лежал с простреленной головой, и его люди отправились в мир иной. Один только, дрыгая ногой, держался одной рукой за живот, а другую тянул к Ченцову, вымаливая пощаду. Глаза дикие, животный страх в них, лицо перекошено.

Жоржет тупо улыбался, сдувая со ствола дымок. Он оказался быстрее всех, стрелял быстро и метко и уложил, как минимум, троих, да и остальные не зевали. Стреляли все, кроме Ченцова. И ему вдруг стало невыносимо стыдно за себя. Какой же он крутой, если в самый ответственный момент у него затряслись поджилки? И обида его взяла, и злость схватила за руку. А пистолет к бою готов, и жертва есть. Он вытянул руку, прицелился и выстрелил. Несчастный еще раз дернул ногой и успокоился – навеки.

Все, нет больше Роберта, но жизнь продолжается. Ченцов уже знал, как прибрать к рукам его территорию, приручить его дилеров. Не так уж и сложно это будет сделать. Он продаст героин. Разбодяжит порошок димедролом, распихает по фитюлям и разведет по точкам. Если все получится, заработает миллион. А потом второй, третий… Возможно, со временем он выдавит из города цыган, перебьет на себя их точки и распространит свое влияние на весь город…

Закончилось лето, для Марины начался учебный год. Последний, пятый курс остался, а девочка она прилежная, пришла из академии – и сразу за книжки. О наркоте она даже не думает…

Егор ездил с ней на море, в тот самый курортный поселок, в который она сбежала от него летом девяносто седьмого. Две недели пролетели как сладкий сон, Егор как будто в раю побывал. Впрочем, ему сейчас и в Новорудном хорошо. Дождь в окно стучит, ветер листьями в окно швыряется, а у него на душе уют и покой. Марина с ним, и он счастлив. Везде хорошо, где она есть. О Нике он старается не думать, хотя иногда пробивает грусть-тоска.

Марина – теплое ласковое море, а Ника – бушующий огонь. Марина – уют и покой, а Ника – зажигательная бомба в постели. Честно говоря, его чувства к ней еще не остыли окончательно. Может, позвонить ей, спросить, как она там без него.

Только он об этом подумал, как зазвонил телефон. Неужели Ника услышала его? Но на проводе был Беляк.

– Ты где?

– Дома.

– В Новорудном?

– А что такое?

Егор собирался построить для Марины дом на берегу моря, но сначала они должны были обосноваться здесь. Он уже и участок в хорошем месте присмотрел, деньги под строительство есть. Все у него будет, только дай срок.

– Тут это, «мусора» труп Роберта нашли. Пуля из ментовки прошла, на тебя труп вешают. Ты на него наезжал, ты с него спросить мог. Там твой хороший знакомый, Оголев! Очень хочет видеть! И адрес он твой знает… Я тебе ничего советовать не могу, мое дело – предупредить.

– Ну, спасибо, брат!

Егор мог бы остаться дома и послать ментов на хрен, когда они заявятся, но как посмотрит на это Марина? Это шоу точно не для нее.

Она сидела за столом, что-то переписывала из учебника в тетрадь, тихонько шуршало перо по бумаге. Не хотелось ее тревожить, но придется. Оголев еще та сволочь, от него всего можно ожидать.

– Может, ты к маме спустишься? А то у меня дела, допоздна не будет. А может, и на ночь останусь.

Марина согласно кивнула, собралась, вместе с ним спустилась на пару этажей, Егор, как заботливый муж, лично передал жену на руки теще. Брак у них гражданский, но Валентина Петровна смирилась с этим, хотя иногда на нее и находило.

Он спустился вниз, вышел из подъезда, но до машины дойти не успел. К подъезду лихо подъехал микроавтобус без опознавательных знаков, надрывно скрипнули тормоза, отъехала в сторону дверь – из салона выскочили крепкие парни в униформе, в масках, с автоматами. Егор все понял и, подняв руки вверх, широко развел их в стороны. По его душу ментовской спецназ пожаловал, а раз так, нужно сдаваться. Не хотел он, чтобы его хватали, сбивали с ног, укладывали на землю на глазах у Марины, да и теща не должна этого видеть. Но его сбили с ног, уронили на землю, бить не стали, но унизили конкретно. И в микроавтобус, когда запихивали, больно ударили головой о стойку. Там уложили на пол – животом вниз, и всю дорогу держали в этом положении.

Егора доставили в здание городского УБОП, завели в кабинет, пристегнули наручниками к скобе, вмурованной в стену, так и оставили. В этом положении он провел не менее получаса – то ли хозяин кабинета решил помариновать задержанного в соку его мыслей, то ли ему было некогда.