Майор показывает Нине фотографии с мобильника — новая скоростная машина-болид, японская, по дешевке. Поигрывает ключами, стараясь, чтоб был виден брелок — ГРУ-шная летучая мышь. Делится планами: осталось четыре месяца до пенсии, а потом — собственное сыскное агентство. «Дядя — генерал-майор из налоговой полиции области, тетя — Верховный суд. Помогут, раскручусь». «Телепузик ты мой», — любезничает с ним Нина.

Выпивают бутылку водки — 300 рэ, просит вторую. «Поссорился с любимой. То есть не поссорился, а так, нахамил и ушел», — рассказывает с гордостью. «Позвони ей», — просит Нина. «Не, ты че, я же мужик. Сама позвонит».

Через некоторое время действительно раздается звонок. Майор вальяжно прикладывает трубку к уху, затем вскакивает и начинает материться. В части, подведомственной ему, застрелился срочник. Прямо на посту.

— Пидор! — орет майор. — Телка его бросила, тоже мне! Я же не застрелился в свое время! Вообще не мужики — вафли 90—91-го года рождения. Дети кризиса.

Тоже перегрелся вот один на плацу… Бобер в реанимации щас. Врачи говорят: 50 на 50 выживет. А я не виноват, что солнце греет!

Оторавшись, майор все-таки понимает — ехать надо. Начинает набирать водителя, но спохватывается: пьяный, ночь, Рынок — как же репутация? Потом решается, звонит какому-то Володе и орет в трубку: «Все! Я отдыхаю! Не сметь меня тревожить! Никуда я не поеду! В восемь утра рапорт мне на стол! Все подпишу!»

— Ух, нервы! — смеется. — Тая, пошли на час! Отдает тысячу Свете. Уходят.

23.00. Новая машина. Мужик с мальчиком, мальчику лет 14 на вид.

— Племяша привез, — объясняет мужик. — Бабу ему надо попробовать.

Мальчику очень неловко. Он выпивает водки и быстро соловеет, уходит с Таей. Мужик тем временем начинает вспоминать зону. Оказывается, он недавно освободился. Сидел за разбой.

— Там нормальные люди сидят. Чистые. Не то что вы.

— Выпей лучше, — быстро говорит Нина. — Налить тебе?

— А ты не пила с этого стакана? Я из стакана шлюхи пить не буду!

— А я училась в лицее, — вдруг говорит Вика. — В немецкой гимназии.

— Не ври, — говорит уголовник.

— А я и не вру. Сначала мама за наркоту, потом у меня условный… Но знаешь, Die Liebe ist ein Gluck, Die Liebe — Schicksalsschmuck. Die Liebe ist ein Traum, Die Liebe — Sonnenraum…[2]

Выходит Света. Молча выплескивает водку на землю.

— Пиписька! — орет Вика. — Чтоб ты сгорела!

— Хочет водки — пускай купит! — орет в ответ Света. — Он уже третий раз к накрытому столу приезжает! На Рынке халява не живет! — подлетает к ошарашенному мужику. — Давай триста! И двести еще на салатики!

0.10. Из такси не вылезает — вываливается пожилой мужик в очках.

— О, Стасик! — орет Света. — Садись за стол!

На стуле Стасику сидеть трудно, но рта он не закрывает: «Вот изразцы на ярославских храмах? Терракотовые, муравленые, глазурированные, со зверями и растениями. Духовность была, внутренняя красота! А где она теперь, эта духовность, эта сила?» Света тем временем вытаскивает из его кошелька все деньги «на еду и девочкам вина», оставляет только сто рублей на такси.

Стас преподает в местном университете. «Университет» в Светином вагончике — понятие особое. Там учится сын хозяйки Марфы и периодически местные преподаватели приезжают на «субботник». Но Стас приезжает с деньгами, и Нина идет с ним танцевать.

Через полчаса Света отправляет Стаса домой.

— Он в меня влюблен. Давно! — хвастается Света. — Приходит, что-то закажет. И смотрит, смотрит такими глазами!

Если верить Свете, в нее влюблен каждый третий посетитель. С удовольствием перечисляет имена: кто жить предлагал, кто замуж предлагал, двое просили родить ребенка. А один приезжал, говорит: «Тебе не место тут, ты чистая, переходи ко мне работать».

— А что за работа-то? — интересуются девчонки.

— А, так, венки на гробы плести! Вот этот тоже в меня влюбленный, — кивает на майора, который буквально зарылся в грудь Нине. — Я у него в телефоне как любимая записана!

1.30. Приходит посидеть Леша — один из старейших обитателей Рынка. Уже 20 лет держит вагончик-шиномонтаж по соседству с девочками. Рассыпается в комплиментах: «На вас все держимся! Труженицы вы наши!» Обращается в основном к Вике. И добивается своего — Вика садится к нему на колени. «А ну слезь», — орет Света. Леша смеется.

— Я знаю, чего ты смеешься! — кричит Света. — Она к тебе в вагончик заходила вчера утром!

— Так она деньги заносила.

— И заперлась изнутри, да? Иди отсюда к чертям! Леша уводит Свету «на разговор» в шиномонтаж. По возвращении Света делится впечатлениями:

— Чем я люблю эту работу — мужиков можно на место ставить. Любит ее. Жениться, говорит, хочу. Куплю, говорит, ее у тебя. А я вот сделаю так, чтобы не женились они. Я эту Вику никогда не прощу.

В прошлом году Света не удержалась — напилась. Была тяжелая ночь. Закономерно возник конфликт с клиентами. И Вика испугалась и позвонила Марфе. Марфа приехала, мужиков быстро выгнала, а Свету оштрафовала на 24 тысячи. И Свете пришлось самой выйти на трассу в качестве девочки.

— Ну выплатила за две недели. Но я не проститутка. Я ей такого не прощу.

3.30. — Только 12 сегодня. А я больше могу. Я больше могу. Я и 17 могу. Я устала просто, — оправдывается непонятно перед кем Лайла. — А этот последний был ничего. Поцеловал меня, сказал, что я классная. Обычно они не сильно-то говорят.

Курит.

— Когда я трахаюсь с ними, я делю в уме 500 рублей на части, — рассказывает потом Лайла. — Это — отцу на передачку, это — маме, она в больнице сейчас, инсульт, это на дом, это на одежду. Брат маленький, сестра только на работу вышла — тоже на Рынок, но продавщицей, и сразу же замуж. Так за математикой время и проходит. Я ведь в одиночку семью содержу.

— Одно счастье, — говорит Лайла. — Я бесплодна. У меня никогда не будет детей. То есть я не должна заботиться еще и о них…

— Лайла! — зовет Света. — К тебе!

Оплывший мужик с остановившимися глазами: «Пойдем». «Да, да, сейчас», — говорит Лайла и залпом выпивает стакан вина. Руки трясутся.

Возвращаются быстро. Мужик ведет ее фотографироваться к своей машине. Хватает, пытается посадить на капот. Лайла отбрыкивается и случайно царапает каблуком машину.

— Это че? — тихо говорит мужик. — Ты поняла, че ты сделала?

— Брат, я тебе сочувствую! — орет майор.

За столом происходит живое обсуждение, во сколько встанет ремонт. Называются суммы от 5 до 7 тысяч. Мужики явно подзуживают друг друга. На шум из вагончика