— Спасибо, — ответила Ника, подумав, что ей надо будет раньше уехать отсюда.

В эту минуту она почувствовала, как что-то горячее, мягкое и влажное ткнулось ей сзади в ногу чуть выше сгиба колена. Она обернулась — сенбернар! И какой! Огромный, мохнатый, с добрыми глазами.

— Sie gefallen ihm. Lass das Maedchen in Ruhe, Cassius![6] — произнёс по-немецки, обращаясь к собаке, высокий мужчина в зеленоватой охотничьей шляпе с пером и расшитом красными узорами шерстяном камзоле.

— Какое чудо! — воскликнула Ника на английском. — А что это у него за бочонок на шее? Это тот самый, с ромом? Чтобы отогреть заблудившихся в горах?

Она присела на корточки и бесстрашно обняла огромную голову собаки-спасателя. В этот момент щёлкнул звук фотокамеры, Ника обернулась на щелчок и увидела, как улыбающийся светловолосый парень сделал ещё одну фотографию.

— I hope you do not mind. Such a nice photo![7] — сказал молодой человек с фотоаппаратом.

Ника улыбнулась ему в ответ, ещё не зная, какой крутой вираж ожидает её среди этих заснеженных вершин.

Как только закончилась очередная встреча, которую Вересовский проводил в гостинице «Бельведер», Францев заторопился туда, где ждала его дочь. Она находилась с частью русской делегации на прощальном обеде для участников Форума.

Время уже было давно не обеденным, но Сергей надеялся, что ему ещё удастся перекусить на свежем воздухе. Он быстро поднялся в полупустом вагончике на гору и убедился, что был прав: за столами ещё оставалось много людей, которые допивали своё вино или наслаждались чашечкой кофе. Играла музыка, но было видно, что веселье подходит к концу. Из-за дальнего стола его приветливо окликнули:

— Сергей Николаевич, сюда, сюда.

Это был «русский» стол, но Францев увидел, что Ники среди сидящих за ним не было.

— Выпейте с нами, здесь спиртное рекой, только еда стынет на холоде! Что же вы так припозднились, Сергей Николаевич?

— Да, да, сейчас выпью, — ответил Францев. — А Ника?… Кто-нибудь видел мою дочь?

— Да вон она, только отошла. Она сказала, что ей надо быть в городе к трём часам. Андрей предложил ей спуститься в город на санях, — махнул рукой один из участников пиршества.

Францев проследил за движением руки. Он увидел, как его дочь усаживалась с молодым банкиром на длинные деревянные сани. С радостными криками они оттолкнулись от склона и, медленно набирая скорость, покатились вниз.

— Выпейте с нами, Сергей Николаевич. Вино — сказка. Или чего покрепче?…

Францев ещё даже не успел ответить, как краем глаза заметил, что двое спортивного вида молодых людей быстрым шагом, почти бегом, рванули от отеля к санной стоянке. Они ловко и быстро уселись в последние сани и сосредоточенно помчались вниз. Выправка, да и сама походка этих двоих была Францеву чем-то знакома. Он не раз пересекался и в Азии, да и в Европе с натренированными сотрудниками западных спецслужб. Как правило, они служили в армии и прошли специальную подготовку, что оставляло заметный для профессионала след на их манере держаться.

— Сейчас вернусь, — сказал Францев, быстро направившись в сторону отеля. В душе нарастала тревога. У него был лишь один шанс, чтобы догнать и перехватить дочь: ему нужны были горные лыжи.

Сергей обострённо прикидывал временной разрыв между ним и умчавшимися последними санями. Наверное, минуты три. Ему повезло: в торце отеля он увидел большие синие буквы Skiraum — «Лыжная комната». Францев ворвался туда и с облегчением понял: шанс у него есть. Как он и надеялся, лыжи стояли в открытых стойках, а рядом сушились две пары горнолыжных ботинок. На глазок прикинув подходящий размер, он быстро надел их, вставил ноги в крепления и уже через пару минут помчался по трассе. Хорошо, что он внял совету знатоков, которые объяснили ему, что на обеды в «Шацальп» в костюмах не ходят. На нём были толстый свитер и купленная здесь же, в Давосе, короткая куртка.

Санная трасса спускалась от гостиницы в город длинным серпантином по восточному склону горы. За первым же поворотом Францев увидел сидящего в снегу и держащегося за голову Андрея. Его руки были в крови, казалось, он плохо ориентировался. Это похищение! Опять! То, чего он боялся, но не думал, что это может случиться в Давосе. Францев даже не стал задерживаться: жить будет. По его подсчётам, разрыв между ним и похитителями был не меньше трёх минут. На горных трассах это очень много. За три минуты можно спуститься с вершины к самому подножию горы. А похитителей внизу наверняка уже ждала машина.

Его единственным преимуществом были горные лыжи. У похитителей не было другого выхода, как на санях спускаться по серпантину. Он же мог попытаться пойти наперерез. Но для этого нужна была просека в густом лесу, уходившем вниз по крутому склону.

В одном месте сквозь слегка расступившиеся деревья ему удалось увидеть двое саней, двигавшихся по трассе. Францев мчался немного быстрей, но их разделяло ещё несколько виражей. Ему срочно нужна была просека. И тут — словно Бог услышал его! Впереди, метрах в тридцати, сквозь прорубленный лес он увидел канатную дорогу. Пустые кабинки замерли над лесом, а вниз под канаткой шла прямая, как стрела, узкая трасса, на которой стояли опоры подъёмника. По таким любят кататься экстремалы. Это был его шанс. Единственный!

Францев на скорости резко свернул влево, обогнул первую металлическую опору и бешено заработал корпусом. Он много катался в Австрии, где жил в последнее время, отлично владел лыжами, но такого неистового слалома — на узкой полосе в три-четыре метра с препятствиями в виде стоек канатки — ему совершать ещё не приходилось. Он был настолько сосредоточен, что не осталось ни мыслей, ни ощущений. Ничего, кроме дробного каскада стремительных поворотов, звука ветра в ушах и хруста разрезаемого лыжами снега…

Францев вылетел на серпантин перед последним поворотом к городу. Передние сани с одним седоком оказались прямо перед ним. Он ощутил, что набранную им скорость погасить не удастся. Он упал на бок и, скользя по снегу, со всей силы ударил нижними плоскостями лыж по притормаживающим саням. Если бы он так ударился в дерево, он бы точно сломал себе ноги или тазовые кости. Но скользившие по снегу сани смягчили шок. Они отлетели в сторону и перевернулись у края склона, а огромной силы удар отправил сидевшего на них человека в черневший за склоном обрыв.

Францев пришёл в себя почти сразу. Он увидел, как со вторых саней, на которых, склонившись вперёд, неподвижной куклой сидела его усыплённая дочь, выскочил высокий светловолосый парень и бросился к оврагу. Внизу, на расстоянии 10–12 метров, среди деревьев и валунов он увидел распластавшееся тело своего напарника с неестественно вывернутой ногой. И тут, по какому-то неуловимому движению его головы и по тому, как его рука потянулась внутрь куртки, уже рванувшийся к нему Францев понял: его противник осознал, что это не просто шальной горнолыжник, выскочивший из леса.