– Что у вас на заставке экрана?

Варвара провела пальцем. Под ворохом ненужных приложений в старинном кресле сидел господин крепкого телосложения, с роскошными усами вороненого отлива и русым вихром. На крепкой шее висел крест ордена Святой Анны. Взгляд господина был цепким и пронизывающим. Не потерял силу за прошедшие десятилетия. Даже наоборот. Снимок был начала прошлого века. Черно-белый.

– Кто этот суровый господин?

– Мой прапрадед, чиновник сыскной полиции, – ответила Варвара.

– Тот самый Родион Георгиевич Ванзаров?

– Тот самый.

– А теперь смотрите. – Масарский достал свой смартфон и включил экран. У него на заставке тоже была старинная фотография. Господин приятной наружности с аккуратной бородкой и усами, с цепочкой на жилетке и перстнем на мизинце вальяжно уселся в кресле, закинув ногу на ногу. У него было прекрасное настроение, он чуть заметно улыбался. Будто посмеивался над суетой потомков.

– Чему я должна удивиться? – спросила Варвара.

– Мой предок. Петербургский обыватель, но довольно состоятельный. Понимаете?

– Нет.

Масарский вытянул руку, приблизив свой смартфон к Варвариному.

– У кого еще на заставках предки? Кто еще помнит о своих корнях и бережет память о них? Только близкие по духу люди, редкие теперь. Те, между которыми невидимая связь! Через времена, через столетия! А может быть, мы не впервые встречаемся? Может, это уже случалось много раз в минувших эпохах? Когда я признался вам в симпатиях, я не шутил. Вы мне очень нравитесь, Варвара Георгиевна. Сейчас. И всегда. Во всех прошлых жизнях. Я в этом уверен…

Студент так полагается на свою природную мужскую красоту, что плохо осваивает актерское мастерство. За два года не научился играть достоверно. Фальшивит. И не понимает, как плохо лицедействует. Какая жалость.

Она убрала смартфон.

– Пересдача через четыре дня. Напомните сокурсникам.

Масарский не ожидал, что усилия окажутся бесполезными.

– А вы знаете, что актерам мастерской Боренко профессор Тульев сегодня поставил зачет? – попытался он оттянуть провал.

– Знаю, – ответила Варвара, она предполагала, что так и будет: профессору всегда лень слушать студенческий лепет, легче отвязаться. – Простите, я спешу.

– Постойте… У нас несчастье на курсе!

Варвара остановилась.

– Что случилось?

– Из деканата сообщили, что погиб наш педагог, Карина Антоновна Торчак.

Варвара, как молодой аспирант, еще не глубоко погрузилась в жизнь института. Она и не знала, что на курсе Мукомолова вторым педагогом была… Торчак. В институте они не пересекались. Даже мельком. Неужели Торчак не знала, кому подает бокал с ядом? Или наоборот: знала точно?

– Что с ней случилось? – спросила Варвара.

– Подробности неизвестны, – ответил печальный Масарский. – Зачет по актерскому мастерству у нас отменили. Поэтому я здесь.

Надо было выразить соболезнования. Варвара не умела лукавить. Даже перед слабым студентом.

– У вашего курса появилось время подготовиться к пересдаче. Используйте его разумно.

Она повернулась и пошла к метро. Как должен поступить безжалостный, бессердечный, неумолимый педагог. Настоящий дракон. Масарский что-то лепетал ей вслед о прошлых жизнях, но это уже было неинтересно. Фотографии предков на смартфонах – еще не повод заводить роман.

На другой стороне канала Грибоедова промелькнула красная спортивная машина. Эти железные игрушки на четырех колесах для Варвары были на одно лицо.

Переделав театр «Аквариум» под кинофабрику, советская власть устыдилась и захотела исправиться. Потому отняла купеческий клуб и отдала его старушке Мельпомене. С тех пор Средний драматический театр обитал в особняке невдалеке от Невского проспекта. Там, где купцы просаживали в карты сотни тысяч, заливая горе реками шампанского, возник театр. Он был не слишком большой, как раз чтобы заполнить зал.

С тех пор как Мукомолов стал здесь главным режиссером, аншлаги случались только на премьерах. Зато в актерском буфете для театральных критиков всегда был бесплатный кофе. Чтобы почаще заглядывали за кулисы просто так, поболтать и мило провести время. Заодно упрочить привязанность к театру. Халява была для всех. Кроме критика Ванзаровой. Администраторам и кассирам запретили пускать ее. И продавать билеты.

Маскировку Ингрид оценила критически:

– Ты не выглядишь москвичкой.

Варвара не мечтала быть столичной жительницей, но замечание подруги ее задело.

– Почему это?

– Потому, что ты просила не называть себя Мукомолову. Я сказала, что моя московская приятельница мечтает познакомиться и взять автограф. Ты не похожа на московскую приятельницу.

В зеркальце заднего вида на Варвару смотрела девушка в очках, маске, туго забинтованная платком. Очень мило.

– Что надо исправить?

– Выбросить старье и вложить тысяч двести. А лучше триста, – ответила Ингрид, вылезая из своей маленькой розовой машинки. – Как раз хватит на нормальный вид.

– Значит, я скромная москвичка, – ответила Варвара, поправляя маску. Не хватало, чтобы Ингрид заметила синяк.

– Скромных москвичек не бывает. Раз напросилась, идем как есть.

Варвара ожидала, что на служебном входе в театре висит ее фотография с красной надписью: «Опасно!» или «Не пускать!». Но доску объявлений занимал только плакат про необходимость пребывания в театре в маске и перчатках. Ничего похожего на маску и перчатки у пожилого вахтера не было. Он с интересом героя-любовника и бывшего актера рассмотрел девушку в очках, бросил неодобрительный взгляд на стрижку Ингрид и пропустил их.

Кабинет скандального режиссера оказался на редкость обычным. Старинный, еще купеческий письменный стол с бронзовым чернильным прибором, громоздкие напольные часы и дореволюционные картины с пастушка́ми и пастушками. В общем, все, что не пригодилось советской власти для строительства коммунизма.

Мукомолов вышел из-за стола, обнял Ингрид и скромно поцеловал в щеку. Кажется, он не знал, что между ними все кончено. По мнению Ингрид.

– Представь меня своей очаровательной знакомой, которая соблюдает санитарные правила, – сказал он, прихватив ее под руку.

– Сама умеет здороваться, – ответила подруга, прижимаясь к плечу режиссера.

– Меня зовут София, – ответила Варвара, вспомнив волжского гостя.

– София! Прекрасно! – Мукомолов еще не понял, как вести себя с незнакомкой. Будто подбирал ключик к актрисе. – Как ваша фамилия, прекрасная Софи?

– Ва… Валевская. – Язык Варвары начал, а ей пришлось выкручиваться.