— Ну, насчет того… что Жанна не только парнями, но и девушками интересуется. Я думал, врут все, а оказывается — правда. Интересно, кто их фотографировал?

Мне и самой было интересно, но, в отличие от Сергея, я уже знала, как мне искать ответ на этот вопрос. Думаю, по фотографии хороший специалист сможет определить, в каком именно пункте проявки и печати она сделана. Фотография у меня есть, имеется и знакомый специалист подходящего профиля — мой старый приятель и незаменимый помощник Миша Чекунов. Фотографией он занимается, по-моему, лет с пяти, и в своей области специалист, каких мало. Во времена Советского Союза Мишка работал в фотоателье, а сейчас у него собственное фотоагентство под красноречивым названием «Каприз». Так что с определением пункта, в котором напечатана фотография, проблем не возникнет. А дальше — дело техники. Столь нестандартный кадр — а ведь он, вне всякого сомнения, был не один — наверняка привлек внимание работников пункта, и они должны были запомнить того, кто приносил им пленку. Так что мне нужно будет только вытянуть из них информацию, а уж тут-то я в грязь лицом не ударю, как-никак это моя работа.

Разумеется, Сергею я о своих соображениях не сказала, а просто задумчиво протянула:

— Конечно, интересно. Постараемся выяснить.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями, а потом задала Белякову самый классический вопрос:

— Сергей, теперь скажи, пожалуйста, как ты провел вечер и ночь? Только как можно более подробно.

— Да мне и нечего особенно рассказывать, — обескураженно заговорил Сергей. — Только про то, как мы с Сашкой еще за столом поссорились и чуть не подрались.

— Это я знаю. Рассказывай примерно с того момента, как все расходиться начали. Просто о том, что ты делал и что видел.

Беляков кивнул и стал вспоминать. По его словам выходило, что он вчера вечером довольно много выпил, и поэтому его весь вечер сильно клонило в сон. Часов в двенадцать он сел в кресло, стоявшее в дальнем углу комнаты, и уснул. А проснулся только утром, когда уже нашли тело Лисовского. В общем, абсолютно ничего интересного.

Слушая его, я подумала, что если бы убийцей и в самом деле был он, то ему было бы довольно трудно незаметно прокрасться через весь зал мимо тех, кто там спал, а потом так же незаметно вернуться обратно в кресло. Нет, все-таки убийство — не его рук дело. Все мои сомнения на этот счет превратились в полную убежденность. Признаться, я почувствовала облегчение. Как-никак именно Беляков-старший меня нанял, и если бы оказалось, что виновен его сын, то получилось бы, что я в каком-то смысле работала против своего клиента, что категорически расходится с моими жизненными принципами.

Однако теперь, окончательно придя к выводу, что Сергей Беляков невиновен, я тут же утратила интерес к разговору с ним. Нужно было скорее ехать и брать в оборот Олю. Чем меньше у них с Лягуновым будет времени, тем меньше вероятность того, что они придумают какую-нибудь убедительную версию, которую будет трудно поколебать. В этот момент я вспомнила про предсказание своих косточек, что тайные замыслы врагов возмужают, если я буду медлить, и я заторопилась.

— Так, в общих чертах мне все ясно, — торопливо сказала я, едва Сергей закончил свой рассказ. — Если понадобится уточнить какую-нибудь мелочь, я вам позвоню. А сейчас мне нужно идти, дальше работать.

Беляков-старший попросил меня позвонить ему вечером и рассказать, как двигаются мои дела с расследованием. Пообещав, я с ним попрощалась и быстрым шагом устремилась к своей «девяточке», на ходу нашаривая в сумке папку с документами, в которой были записаны и координаты всех бывших на вечеринке гостей. Сейчас меня интересовал адрес и телефон Оли Заедаевой. Я забралась в машину, вытащила папку, бросила сумку на заднее сиденье и стала перебирать листки. Так, протокол, еще протокол, и еще один… Где же список? Ага, вот он, по закону подлости самый последний лист в папке. Я быстро просмотрела фамилии и, добравшись до Оли Заедаевой, выяснила, что живет она на Артиллерийской улице. Домашний телефон указан не был, значился только одиннадцатизначный федеральный номер сотового. Да, видимо, Оля живет весьма небогато. По моим наблюдениям, не имея домашнего телефона, сотовым обзаводятся только те, кому установка обычного телефона не по карману, но при этом хоть какой-нибудь способ связи нужен. Я достала свой мобильник и набрала Олин номер — нужно было выяснить, где она сейчас находится, чтобы не мотаться зря по городу.

— Абонент не отвечает или временно недоступен. Абонент не отвечает или временно недоступен, — забубнил в трубке жестяной голос.

Ну, разумеется, а как же иначе! Закон подлости продолжает подтверждать свое название. Придется ехать к Заедаевой домой. Я повернула ключ в замке зажигания, «девяточка» отозвалась довольным урчанием, и я выехала со двора, на прощание мигнув фарами Беляковым, все еще сидевшим в своей «Волге».

До Артиллерийской улицы я добралась довольно легко, благо ориентируюсь в родном городе немногим хуже профессиональных таксистов, но поиски нужного мне двадцать пятого дома чуть не вогнали меня в гроб. Я ехала от конца улицы к началу, и сначала все было как полагается: с одной стороны — дома с четными номерами, с другой — с нечетными, все по порядку. Но когда я, как мне показалось, была уже почти у цели и проехала мимо дома номер тридцать один, с четной стороны объявился какой-то пустырь, а с нечетной стена, украшенная сверху витками колючей проволоки, — за ней скрывалось артиллерийское училище, которому улица и была обязана своим названием. А после стены с нечетной стороны объявился дом номер… семнадцать.

Я остановилась в полном недоумении. Опрос прохожих дал массу противоречивой информации. Один сообщил, что двадцать пятого дома на этой улице отродясь не стояло, другой уверял, что на его месте и на месте соседних с ним домов как раз и стоит сейчас училище, и только один пожилой дядька с собачкой на поводке дал мне верную наводку. Он сказал, что часть Артиллерийской улицы идет за училищем, но не сразу за ним, а между двумя какими-то переулками. Поблагодарив доброго старичка, я отправилась на поиски. Минут пятнадцать колесила по разным кривым улочкам и переулкам, половина из которых кончалась тупиками, и, только когда я уже было совсем отчаялась, фортуна смилостивилась надо мной, и я, практически случайно, наткнулась на недостающий кусок Артиллерийской улицы и нужный мне дом.

Думая о том, что загадки любых преступлений меркнут по сравнению с логикой чиновников, заведующих номерацией домов и названиями улиц, я вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь квартиры Заедаевых.

Дверь мне открыла полная женщина в длинном бордовом халате и домашних тапочках. Выяснилось, что зовут ее Ирина Всеволодовна, что она мама Оли и что Оля как вчера днем из дома ушла, так до сего момента и не появлялась. Поэтому Ирина Всеволодовна уже вся извелась и не знает, что думать, поскольку дочь обещала, что вернется рано утром. А сейчас уже никакое не утро, а два часа дня. Я поняла, что Ольгина мама еще совершенно не в курсе того, что произошло ночью, и на несколько секунд задумалась над тем, что ей говорить, а что не стоит. Решив, что скрывать от нее случившееся мне совершенно не нужно, представилась работником прокуратуры, вкратце поведала об убийстве и попросила ответить на несколько вопросов.