class="p1">порок в том, что это ведёт к смутьянству.

Любить твёрдость и не любить учиться —

порок в том, что это ведёт к безрассудству.

XVII, 9

Учитель сказал:

– Дети мои! Почему никто из вас не изучает «Ши»?

«Ши» может вдохновить,

может расширить кругозор,

может научить общительности,

может помочь выразить сожаление,

научает, как вблизи служить родителям

и как в отдалении служить государю.

Из «Ши» узнаете много названий птиц, зверей, трав

и деревьев.

XVII, 10

Учитель спросил Бо Юя:

– Изучил ли ты песни разделов «Чжоунань» и «Шаонань»?[150]

Человек, не изучивший «Чжоунань» и «Шаонань»

подобен тому, кто стоит, уткнувшись носом в стену!

XVII, 11

Учитель сказал:

– То и дело слышу: вот, мол, ритуалы да ритуалы…

А разве речь идёт только о яшме и шёлке?

То и дело слышу: вот, мол, музыка да музыка…

А разве речь идёт только о колоколах и барабанах?

XVII, 12

Учитель сказал:

– Человек, строгий внешне, но мягкий внутри,

не подобен ли он маленькому человеку,

который как вор лезет в дыру

или перебирается через стену?

XVII, 13

Учитель сказал:

– Ханжество – вот в чём погибель добродетели.

XVII, 14

Учитель сказал:

– Услышать о Дао и болтать о нём где попало —

вот в чём пренебрежение добродетелью.

XVII, 15

Учитель сказал:

– Разве можно вместе с низким человеком

служить государю?

Пока он не получил должности,

весь занят тем, чтобы получить её.

Когда же получает должность,

боится, как бы не потерять её.

Когда же боится потерять её —

идёт на всё.

XVII, 16

Учитель сказал:

– В древности у людей было три недостатка,

которых ныне, видимо, уже и нет.

В древности буйность выражалась в невоздержанности,

ныне буйность выражается в распущенности.

В древности строгость выражалась в резкости,

ныне строгость выражается в гневности.

В древности глупость выражалась в прямоте,

ныне глупость выражается в лживости.

XVII, 17

Учитель сказал:

– Ловкая речь и притворное выражение лица

редко сочетаются с человеколюбием.

XVII, 18

Учитель сказал:

– Плохо,

когда фиолетовый цвет затмевает ярко-красный.

Плохо,

когда напевы царства Чжэн заглушают изящную музыку.

Плохо,

когда краснобаи губят государство.

XVII, 19

Учитель сказал:

– Моё желание – больше не говорить.

Цзы Гун спросил:

– Если Вы, Учитель, не будете больше говорить,

то что мы, ученики, будем передавать?

Учитель ответил:

– А разве Небо говорит?

Четыре времени года чередуются,

вещи рождаются,

а разве Небо говорит?

XVII, 20

Жу Бэй[151] хотел увидеться с Конфуцием.

Конфуций, сказавшись больным, отказал.

Но как только Жу Бэй вышел за дверь,

Конфуций взял лютню и запел специально так,

чтобы тот услышал его.

XVII, 21

Цзай Во произнёс:

– Трёхлетний траур весьма продолжителен.

Если благородный муж в течение трёх лет не будет

соблюдать ритуал, то ритуал непременно расстроится.

Если он в течение трёх лет не будет

заниматься музыкой, то музыка непременно замрёт.

Однако период траура можно бы и сократить до года,

когда старые запасы зерна уже заканчиваются,

новые запасы поступают, и меняется огонь,

получаемый от трения по дереву[152].

Учитель сказал:

– А успокоился бы ты,

если бы стал питаться рисом и одеваться

в парчовую одежду до истечения трёхлетнего траура?

Цзай Во ответил:

– Да, успокоился бы.

Учитель сказал:

– Если тебя это успокоит, то так и поступай!

А вот благородный муж во время всего периода траура

вкушая пряности, не чувствует сладости,

слушая музыку, не испытывает радости,

живя дома, не находит покоя,

поэтому он так и не поступает.

Коль скоро тебя это успокоит, то так и поступай!

Когда Цзай Во вышел, Учитель произнёс:

– Юй (Цзай Во) не обладает человеколюбием!

Дитя только спустя три года после рождения

сходит с рук отца и матери.

Поэтому трёхлетний траур по родителям —

это повсеместный траур в Поднебесной.

Разве Юй не был любим три года отцом и матерью?

XVII, 22

Учитель сказал:

– Трудно весь день только жевать

и ничем не занимать своего ума!

Разве нет такой игры, как шашки?!

Играя в них, выглядишь мудрым.

XVII, 23

Цзы Лу спросил:

– Ценит ли благородный муж храбрость превыше всего?

Учитель ответил:

– Благородный муж превыше всего ставит долг.

Если благородный муж, обладая храбростью,

не обладает долгом,

он превращается в мятежника.

Если маленький человек, обладая храбростью,

не обладает долгом,

он становится разбойником.

XVII, 24

Цзы Гун спросил:

– Что же, и благородный муж кого-то ненавидит?

Учитель ответил:

– Да, есть такие, кого он ненавидит.

Он ненавидит тех, кто оговаривает других;

ненавидит тех, кто, занимая низкое положение,

клевещет на вышестоящих;

ненавидит тех, кто смел, но бесцеремонен;

ненавидит тех, кто безрассудно дерзок

и всем становится поперёк.

Затем Кун-цзы спросил:

– Цы (Цзы Гун), а у тебя тоже есть такие,

кого ты ненавидишь?

Тот ответил:

– Ненавижу тех, кто созерцание «предела конечного»

считает за знание/мудрость.

Ненавижу тех, кто неповиновение считает за храбрость.

Ненавижу тех, кто обличение считает за прямоту

XVII, 25

Учитель сказал:

– Только женщину и мелкого человека трудно воспитать:

когда их приближаешь – выходят из послушания,

когда их отдаляешь – злобятся.

XVII, 26

Учитель сказал:

– Ничего тому не светит,

кто в сорокалетнем возрасте вызывает ненависть к себе.

Глава XVIII. «Вэй-цзы…»

XVIII, 1

Вэй-цзы[153] покинул его,

Цзи-цзы[154] стал его рабом,

Бигань[155] умерщвлён за увещевания.

Конфуций произнёс:

– В Инь было трое человеколюбивых.

XVIII, 2

Когда Люся Хуэй исполнял должность судебного инспектора,

его трижды увольняли.

Некто спросил:

– А Вы не можете уйти куда-нибудь навсегда?

Тот ответил:

– Если прямым Дао служить людям,

то куда пойти, чтобы не быть трижды уволенным?

Если кривым Дао служить людям,

то нужно ли покидать тогда своё Отечество?

XVIII, 3

Циский Цзин-гун, ожидая Конфуция, сказал:

– Принять его как Цзиши я не могу.

Приму его по рангу между Цзи и Мэн.

А затем добавил:

– Я уже стар и не смогу воспользоваться его услугами.

Конфуций удалился из царства Ци.

XVIII, 4

Цисцы прислали певичек правителю царства Лу.

Вельможа Цзи Хуаньцзы принял их.

Три дня тронный зал был пуст.

Конфуций покинул царство Лу.

XVIII, 5

Безумец Цзе Юй из Чу, проходя мимо Конфуция, пропел:

– О, Феникс! О, Феникс!

Неужто добродетель безвозвратно пала?

За прошлое не следует корить,

Грядущее спасти ещё возможно.

Конец! Конец всех ждёт!

Кто ныне правит – к пропасти ведёт!

Конфуций сошёл с повозки, желая поговорить с ним.

Но тот поспешно скрылся, и с ним не удалось поговорить.

XVIII, 6

Чжан Цзюй и Цзе Ни пахали вдвоём.

Конфуций, проезжая мимо, послал