Сначала открылись ворота, потом поползла вверх решетка. Стена оказалась намного толще, чем виделась из гор, въехали не во двор, а свернули в крытую галерею - темную и пахнущую сыростью. Дорога пошла вверх, Митька вцепился в сиденье. Поворот - и еще одни ворота, из частой решетки. За ними показалось небо, наполовину скрытое громадой дворца и горами.

Дверца открылась, приглашая на выход. Митька спрыгнул со ступеньки на заснеженный двор, маленький, зажатый стенами. Чуть ли не четверть двора занимало крыльцо, каменный свод которого поддерживали змеи, вставшие на хвост и пригнувшие головы. В пастях они держали колокольчики. Справа и слева от крыльца стены рассекали узкие проходы, тоже перекрытые решетками. Из них тянуло сквозняком, заставляя колокольчики звенеть.

Княжич был уверен, что уж тут-то потребуют сдать оружие, но перед ним молча распахнули дверь. Открывшийся полутемный зал показался бы мрачным, если б не лежащий на полу ковер, затканный рыжими подсолнухами. Ковер казался неуместным в каменном замке, может, потому его и не берегли - топтали как хотели.

Следом за молчаливым слугой Митька прошел анфиладой - с каждой комнатой становилось светлее, в окнах сменялись дворики, все просторнее и изысканнее украшенные каменными статуями. Двое слуг, застывших у резных дверей, шевельнулись по знаку сопровождающего. Открылись створки, и княжич очутился в самом странном кабинете, который он когда-либо видел.

Дверь открывалась ровно посредине стены. Слева пол из темных каменных плит, справа выстлан деревом, небольшие дощечки слагаются в сложный узор. На левой половине - огромный стол, на котором стоят две лампы и массивный прибор для письма; окна прикрыты портьерами.

На правой - изящные кресла вокруг накрытого столика; расшитые шторы подняты, и зимнее солнце играет на бокалах, высвечивает алые глубины вина, налитого в пузатую бутылку. Прямо - огромный камин, жерло которого увито змеями все с теми же колокольчиками в пастях. Перед камином лежит молодой золотистый сеттер и грызет мосол. На гостя он даже не взглянул, лишь стукнул хвостом по полу. Кроме собаки, больше никого в комнате не было.

Митька огляделся, все более удивляясь. Кабинет так плотно заставлен, что похож на дорогую лавку антиквара. Смешались эпохи, точно кто пробежался по прошлому и надергал, что под руку попалось. Вон высокая напольная ваза с черно-красным выпуклым рисунком, такие возили из Дарра лет триста тому назад. Рядом кованый пюпитр, они вошли в моду во времена Митькиного детства. У Динов тоже такой был, и приглашенные на музыкальный вечер певцы выставляли на него ноты. У старого изящного клавесина пристроился новый массивный табурет. Расписная ширма - на ней милые пастушки в веночках, любимый сюжет короля Гория, отца Эдвина, - наполовину скрывает часы в виде башни.

– И как, вам нравится, княжич? - громко произнесли за спиной.

Митька торопливо повернулся, склонил голову перед хозяином. Надо же было так увлечься, чтобы не заметить, как вошел этот высокий старик в теплом домашнем камзоле.

– Я рад познакомиться с вами, княжич Дин. Да вы проходите, вот сюда, - старик указал на кресло, придвинутое к накрытому столу. - Вы уже поняли, у кого находитесь в гостях?

Единственное предположение, которое было у Митьки, казалось невероятным ему же самому. Но старик усмехался, и княжич сказал:

– У Хранителя прошлого.

– Я рад, что не ошибся в вас. Да вы садитесь, Эмитрий. - Хозяин опустился в кресло, не по-старчески ровно держа спину. - Но для соблюдения приличий все же представлюсь: Хранитель Курам.

– Княжич Эмитрий Дин из рода Орла, - в тон ему ответил Митька.

Вино было отменным, еда - изысканной. Хозяин не спешил развлечь гостя легкой беседой, принятой за ужином, и Митька тоже ел молча. После голодного Иллара и сытной, но грубоватой походной пищи нежное мясо, тушеное с овощами в вине, хотелось смаковать. Позвякивала посуда, хрустально отзывались бокалы, встречаясь с горлышком бутылки. Стучал костью по полу сеттер, порыкивал на неподатливый мосол. Хранитель заговорил, только когда отодвинул тарелку и вытер пальцы белоснежным платком.

– Если бы не мятеж, княжич Дин, такие вечера были бы для вас обыденностью. Род Орла славился знатностью и богатством.

– Я помню. И что вы ждете услышать: проклятия отцу или королю?

– От кого другого, может, и ждал бы. Но ты, кажется, уже имеешь представление о многогранности правды в нашем мире, - Курам неожиданно оставил официальное «вы».

– Что дает вам право так думать? - настороженно спросил Митька.

– Агрина, - позвал Хранитель собаку. - Принеси свиток с лентой.

Собака бросила мосол, метнулась к столу и тут же вернулась к хозяину, держа в зубах перевязанные бумаги. Курам легко распутал узел, развернул листы и протянул гостю.

Почерк аккуратный, незнакомый. А вот текст - его, Митькин. Списанный с тех бумаг, что остались у тура Веся, копия которых лежала на столе короля Далида. Конечно, из этих записок не делали секрета, Митьке даже польстить должно, что Хранитель заинтересовался ими. Но сноза та же тревога шевельнулась крысиным хвостом.

– Что же, видно, ваши соглядатаи действительно есть при ладдарском дворе. Почему вы показали мне их? - спросил, возвращая бумаги.

– Право, княжич, не настолько уж это секретные сведения. Каждый король подозревает у себя шпионов. И каждый прав.

– Но не каждый может получить такое вот доказательство.

– Какое уж тут доказательство, - улыбнулся Хранитель. - Мало ли, как еще могли их раздобыть? - Голос его звучал наигранно-фальшиво.

Митька смотрел, как Агрина ластится к хозяину, подсовывая рыжую башку под ладонь. Можно было о многом спросить и многое сказать, но он произнес:

– Вы не верите, что Иллар сможет выполнить условия договора.

– Да.

– Но тогда зачем ваш владетель…

– Братская клятва есть клятва. Владетель должен был что-то сделать во исполнение ее. И он дал шанс Иллару.

Наверное, Хранитель ждал, что Митька возмутится: заложники были обречены заранее. Но княжич молчал, и Курам сказал с сожалением:

– Ты зря вызвался ехать.

– Это мое решение. Зачем вы все-таки хотели меня видеть?

– Ладдарский летописец слишком известен, чтобы я пропустил его приезд в Миллред и не обратил внимания на его спутника. А талантливых людей ценят не только при дворе короля Далида. Я рад познакомиться с тобой.

– Сколько лести, Хранитель Курам. Что вам от меня нужно?

Хозяин погладил собаку, пропуская колечки шерсти между пальцами. Агрина счастливо вздохнула.

– Знаешь, чем страшна война? Тем, что сейчас ты не поверишь, скажи я: «Ничего». Но это так, княжич Дин. Ты мне просто интересен. И потому я столь откровенен с тобой.

– Или потому, что ваш владетель все равно нас убьет.