– И поэтому тоже. Налить еще вина? Урожай твоего года рождения.

Митька подставил бокал.

* * *

Промокла от пота рубаха. Одеяло точно камнями набито - не скинуть с груди. За занавеской хнычет ребенок, поскрипывает люлька. Пахнет кислыми щами, и из-за этого скапливается слюна, противно-горькая. Но чтобы сплюнуть, нужно повернуть голову, и Темка глотает.

Стук двери. Громкие - слишком громкие! - голоса. Испуганно выдохнула хозяйка:

– Ваше величество!

Занавеска отлетела в сторону, Эдвин шагнул в тесный закуток. Темка попытался встать, но король остановил:

– Лежи. Отец уже был? -Да.

– Оставил кого с тобой?

– Да, мой король! - Шуркин дерзкий голос спас Темку от необходимости проталкивать слова через воспаленное горло.

Эдвин придирчиво оглядел мальчишку в зеленом, цвета рода Торнов, камзоле.

– А ты кто такой?

– Сын капитана вашего величества Александра Демаша, Александр Демаш-младший, - звонко отрапортовал Шурка.

– Помню, твой отец хорошо служит.

– Благодарю, ваше величество.

Королевская ладонь тронула Темкин лоб. Расстроенно качнул головой Эдвин.

– Ну, выздоравливай, Артемий. Ты молодец. Я не забуду.

Темка слышал, как охала за занавеской хозяйка, провожая короля, и жмурился, чтобы не заплакать от обиды. Все уходят - и отец, и Александер, и Марк. А он остается с ранеными в маленькой - полтора десятка дворов - деревушке. Шакалья простуда!

Замок вырастал из горы и казался ее ровесником. Поднятый над донжоном штандарт выгорел, и Марк не мог толком разглядеть герб: кажется, белая птица на голубовато-зеленом фоне. На карте замок значился как Утес, вот и пойми, что за род им владеет. Марка не было, когда его заняли, точнее - вошли без боя, и он до сих пор не удосужился разузнать подробнее о хозяевах. Некогда: Темки нет, одного из порученцев, молодого барона, позавчера убили, вот князь Лесс и мотается за троих.

Ворота давно требовали ремонта и вряд ли бы выдержали осаду; скорее всего, мятежники тоже оказались за стенами без выстрелов, потому и пощадили хозяев. Снег в захламленном дворе превратился в кашу, и усталый Санти еле переставлял ноги. Марк не стал мучить коня, спешился, пошел в ту строну, куда тянулась дорожка из раструшенного сена. У конюшни наткнулся на Александера, тот тоскливо смотрел на прохудившуюся крышу, которую двое солдат покрывали соломой. Увидев Лесса, капитан сплюнул.

– Дыра, как у шакала задница. Лошадей только гробить. Марк погладил Санти, спросил:

– Оставить-то можно? А то мне к королю.

– Оставляй, что уж теперь. Баба, одно слово. - Пояснил в ответ на вопросительный взгляд порученца: - Хозяйка тут, князь за месяц до мятежа скончался. Спился, говорят. Шакалят по двору гонял, синеньких. Княгиня да княжна остались. Тут Дин стоял, их не тронули.

– А что за род? - Марк хлопнул Санти по крупу, отправляя с конюхом.

– Рельни из рода Чайки.

Так вот что за птица на гербе. Странно: занесло же род с морским покровителем так далеко от побережья. С таким именем - жить в белокаменном дворце у самого моря, чтобы полоскали штандарт соленые ветры и чайки - живые чайки - летали над башнями. А вместо этого - загаженный двор, полуразвалившийся донжон и маленькие дворцовые покои, явно построенные в те времена, когда дела хозяев уже пришли в упадок.

Княжна Чайка. Марку представилась хрупкая беловолосая красавица с темными бровями вразлет - как птичьи крылья. Интересно…

Марика посматривала в окно на снующих военных и раздумывала над шкатулкой с украшениями. Что надеть? Жемчуг? У нее хороший жемчуг, но сережки, право слово, какие-то детские. Ожерелье с крупным изумрудом - самое дорогое, что есть у Марики? Но не будет ли слишком вызывающе? Нитку гранатов? Но бордовое платье, к которому она так подходит, стало мало. Как же трудно выбрать, когда в замке гостит сам король!

Мечталось когда-то Марике очутиться в огромном бальном зале (говорят, потолок украшен чудной росписью, витражи составлены из тысяч и тысяч кусочков, лепнина - в три геральдических цвета: золотой, серебряный, бронзовый, и даже огромные полотнища портьер сплошь затканы золотыми нитями). Проскользить по мраморному полу, опуститься в глубоком реверансе (и чтобы прошуршало новое шелковое платье, легло волнами): «Ваше величество, княжна Марика Рельни из рода Чайки благодарна за ваше приглашение». Часто перед сном она закрывала глаза и представляла: вот король чуть склоняет голову в ответ, улыбается королева… Ах как жаль, что нет в Илларе принца! Впрочем, Марика вскоре нашла, кем его заменить, - наследниками золотых родов, княжичем Крохом и княжичем Дином. Пожалуй, Крох-младший ей нравился больше - его род прославила воинская доблесть, что Марика считала лучшим для мужчины. Мечту свою княжна скрывала, понимая - поднимут на смех. Разве может наследница обнищавшего рода из крохотного приморского городка Нель, такого маленького, что его порой забывают считать в Вольном союзе, рассчитывать на аудиенцию у илларского короля?

Нель Марика ненавидела. Ненавидела его сонное спокойствие, пропитавший все запах рыбы, влажные ветра, весенние штормы и зимнюю свинцовую воду. С надеждой прислушивалась к яростным речам матери:

– Уедем! Нельпе пусть затопит этот городишко! В конце концов, у меня в Илларе великолепный родовой замок, получше этих «хором», - на этих словах она всегда презрительно кривила губы.

Марика и тогда подозревала, что мать преувеличивает. Ну откуда у баронской дочери большой замок? Всем известно, что князь Рельни взял илларскую красавицу Марину с долгами вместо приданого. Тут уже кривилась Марика - внешностью она пошла не в мать.

Понимала княжна: никуда они из Нель не уедут, на побережье у отца доходное дело. Было доходное. Пока не начал он все чаще и чаще заливать вином неудавшуюся жизнь - красавица-жена его так и не полюбила, шпыняла с поводом и без повода, даже наследника не родила. Пить в одиночестве отец не желал, и из дома Рельни не выходили гости. Деньги не таяли - лились рекой. Вот тогда-то княгиня Марина и решилась на переезд. Из огня да в полымя…

Первым разочарованием оказался родовой замок матери. Каменные своды давили, огромные камины требовали слишком много дров, и большую часть комнат просто не отапливали. Отец нашел себе развлечение в подвалах - там сохранились хорошие вина. Мать мечтала переехать в Турлин, за этим занятием она почти забросила хозяйство, и Марика, поскучав какое-то время, прибрала его к рукам. Следом подобралось и второе неприятное открытие: переехать в столицу они не смогут - на достойное приданное Марике ничего не остается.

Смерть отца и войну княжна встретила ожесточенным «чем хуже, тем лучше». Когда мятежники подошли к замку, Марика лишь пожала плечами в ответ на страхи княгини. Грабить у них уже нечего, а что тронут беззащитных женщин - не верила, слишком много слышала в детстве материнских сказок о благородстве илларских дворян. Пока княгиня Марина суетливо прятала последние драгоценности, Марика вышла на крыльцо и встретила князя Дина как гостя. Те несколько дней, что мятежники пробыли в замке, княжне как праздник стали. Казалось, даже каменные своды стали выше - их приподняли голоса, а комнаты посветлели от белых аксельбантов. Марика хозяйкой ходила по замку, с затаенной радостью принимала комплименты и хотела, чтобы мятежники задержались как можно дольше.