— Пять.

Фрегаты теперь были уже в пределах досягаемости, и сенсоры на консоли Чернокрылого показывали, как подается энергия в их лэнс-излучатели.

— Скитъя. Увеличить скорость!

Он на мгновение представил яростные переговоры между эсминцем и приближавшимися фрегатами. Всем казалось, что Чернокрылый идет на таран, словно самоубийца, и что только безумный варвар может на такое решиться.

К этому моменту скаут уже легко различал украшения на вычурном носу эсминца. Тот назывался «Иллюзия Уверенности».

Очень подходящее имя.

— Огонь!

«Науро» содрогнулся, когда оставшийся носовой лэнс-излучатель ожил, послав обжигающий ослепительно-белый луч в эсминец. Луч попал прямо в середину корпуса вражеского судна, раздирая ослабленные щиты и вгрызаясь глубоко в недра. Шар пламени и металлических обломков вырвался наружу, развалив эсминец надвое.

— Мы врежемся! — завопил кэрл.

«Науро» нырнул прямо в самый ад. Он был уже слишком близко, чтобы сбросить скорость, и потому понесся прямо через центр разваливавшейся посудины.

— Столкновение! — безумно вскричал другой кэрл, перенаправляя энергию к передним щитам.

— Держать себя в руках! — заревел Чернокрылый, не снижая скорости и ведя корабль через все расширявшуюся сферу пламени и осколков адамантия.

Прямо на них летел громадный обломок палубы эсминца, по размерам почти такой же, как сам «Науро». Чернокрылый направил корабль резко вниз, обернувшись, когда вращавшееся скопление распорок и креплений пролетело мимо левого борта. Обломки были повсюду, крутясь и ударяясь об ослабленные пустотные щиты, словно демон щелкал пальцами по полю Геллера. Что-то большое и тяжелое врезалось «Науро» в днище, отчего судно подскочило, словно бык, прежде чем метнуться в очередное облако из кусков обшивки.

— Мы проскочили! — вскричал он, резко накренив «Науро» на правый борт и направив вверх, дав двигателям все, что в них еще оставалось. Языки плазмы зазмеились следом, когда он вырвался из сферы разрушения.

Выход из обратной стороны разрушенного эсминца подарил Чернокрылому драгоценные секунды. Экипажи фрегатов решили, что враг погиб во время тарана. Плазменный след еще несколько секунд будет вводить в заблуждение их прицеливающиеся когитаторы.

Несколько секунд — это все, что ему нужно на таком быстром корабле. Он был уже на границе орбитального сражения, и впереди простирался открытый космос.

— Быстрей! — заревел Чернокрылый, пытаясь уловить, какой урон был нанесен проходом через обломки эсминца. Похоже, они потеряли большую часть щитов и в верхнем машинариуме зияла пробоина. — Проклятье, поднажмите или я все же порву вам глотки!

Машинный дух «Науро» взвыл от ярости, протестуя против безумных требований капитана и угрожая отключить системы жизнеобеспечения. Чернокрылый проигнорировал его, тратя все, до последнего тераджоуля энергии, и выжимая максимальную скорость.

— Каково положение «Слейкре» и «Огмара»? — рыкнул он, следя за лэнс-излучателями фрегатов, залп которых мог свести на нет все его усилия.

— Уничтожены, лорд. — Голос кэрла все же выдавал его восхищение космодесантником, но в нем отчетливо слышалось: «И с нами могло быть то же самое». — Теперь мы сами по себе.

Чернокрылый ухмыльнулся. Что-то в таком обмане смерти за счет гибели других взывало к темным сторонам его души.

— Сохраняйте курс и скорость, — приказал он. Фрегаты не бросились в погоню. Впрочем, они в любом случае были слишком медленными, чтобы поймать его теперь. Он окинул взглядом тактический гололит, наблюдая, как отдаляется рой судов. Вопреки всем ожиданиям они прорвались. — Доставьте нас к точкам прыжка и рассчитайте вектор перехода к Гангаве.

Скаут повернулся к ряду рун на консоли, что игнорировал последние минут десять. Они все еще горели ядовито-красным. Теоретически это означало, что корабль был практически обречен. Если он не развалится на куски в обычном космосе, его почти наверняка прикончит варп. Не осталось ни щитов, ни оружия. Корабль терял кислород, а девять его палуб были объяты огнем. Невеселая картинка.

— Но я сделаю это, — громко произнес Чернокрылый, не в силах погасить мрачную улыбку. — Кровь Русса, я это сделаю!

«Скрэмар» был древним, мощным боевым кораблем, закаленным за долгие десятилетия Великого Очищения и несшим шрамы от сотен конфликтов. Некоторые из его деяний были хорошо известны: корабль целых две недели противостоял эскадре Архиврага в проливе Эмнон, пока не прибыло серьезное подкрепление и не переломило ход сражения. Именно он уничтожил превосходивший его размерами флагман эльдарских корсаров «Ор-Иладриль» и руководил прорывом блокады на Пилосе IV во главе Имперского флота, сильно уступавшего в силе противнику. Его машинный дух был стар и хитер, как демон. Корабль был быстр, оснащен смертоносным оружием и не собирался легко умирать.

Так что когда он наконец погиб, окруженный врагами на высокой орбите Фенриса, смерть его не была быстрой. Не случилось ни внезапного разрушения варп-ядра, ни мощного взрыва цистерн с прометием. Корабль был разбит на тысячи обломков, испещрен миллионом лазерных лучей, разрушен парой десятков торпедных попаданий и обуглен облаками горящей плазмы. Враги продолжали наступать волна за волной десантно-штурмовых кораблей, танцуя вокруг сокрушавших столбов кипящей энергии, выброшенных в космическую пустоту приближавшимися линкорами.

С треснувшим корпусом, источая пламя и кровь, «Скрэмар» маневрировал с поврежденными двигателями, не переставая вести огонь по боевым судам Тысячи Сынов. Его эскорт из фрегатов давно обратился в атомы, последние орудийные платформы превратились в дым и искры, а он все еще держался, одинокий темно-серый остров, окутанный золотисто-сапфировым роем.

Носовые батареи «Скрэмара» прогремели в последний раз, посылая поток хлесткой шипящей ненависти в подбитый эсминец Сынов — «Посох Хомека». Вся оставшаяся у корабля энергия ушла на этот выстрел. Он разорвал вражеское судно от носа до кормы, сокрушив пустотные щиты с ошеломляющей силой.

«Посох Хомека» стал добавкой, присоединившись в забвении к «Ахеоникалу», «Исчислению» и «Фулькрумеску». «Скрэмар» своим сопротивлением собрал тяжелую дань, но его конец быстро приближался. Скользя в волнах медленно вращавшихся обломков, словно хищник в глубинах океана, из теней выплыл громоздкий корпус «Херумона» и вышел на линию огня.

«Скрэмар» повернулся. Невероятно, но быстро терявший кислород и израненный ударный крейсер сумел заметить опасность и каким-то образом произвел расчет ведения огня. На каждой из палуб оставшиеся кэрлы взвалили на себя ношу выживания и проявляли чудеса героизма, удерживая плазменные двигатели от взрыва.

Ньян Анъеборн, прозванный Серобоким, единственный выживший в руинах командного мостика, все еще пилотировал израненный крейсер, готовясь к очередному залпу и зная, что на этот раз это скорее всего будет не убийство, но лишь последняя кровавая дань.