Но подобное соседство пришлось не по душе брату Рикарду, и он сам отыскал место для священных реликвий. Каждый вечер, едва солнце уходило за кромку леса за долиной, он шел через длинную площадь, мимо вереницы домов с крытыми соломой островерхими крышами, вверх по крутому склону почти до самого гребня горы.

Там, возле скального выступа, защищающего от ветра, тропа выводила на обширную ровную площадку, будто нарочно созданную для собраний. У отвесной каменной  стены соорудили просторную беседку из бамбука, пол приподняли на сваях, чтобы дождь не заливал его, и устлали свежими циновками. Каждое утро женщины приносили сюда цветы, мели пол и вытоптанное пространство вокруг. Заправляли жиром светильники, которые брат Рикарду зажигал перед началом проповеди.

Монах любил приходить сюда в это время, когда еще не стемнело, и жители деревни не начали собираться понемногу, группками рассаживаясь вокруг. Даже Анна появлялась позднее, давая ему возможность провести драгоценные мгновения наедине.

После заката воздух был прохладен и свеж. Затихали щебет птиц и стрекотание дневных насекомых. Остывала земля под ногами, словно выдыхая с облегчением. Вся деревня видна была отсюда, как на ладони, и казалась удивительно живописной: строгие ряды остроконечных домиков, окруженные изумрудной зеленью листвы.

Мысленно перебирая самые важные фразы на местном языке, выражавшие суть того, о чем он собирался говорить с новообращенными, брат Рикарду отрешенно взирал вниз, на пустую площадь, на дома, возле которых уже начали появляться их обитатели, возвращаясь с поля или из джунглей. На затянутые легкой дымкой вершины, окружавшие большую долину, скрытую здесь за поросшим лесом склоном.

Задумавшись, он не сосредотачивал ни на чем внимания, скользил взглядом по окрестностям, ставшим привычными и хорошо знакомыми. Сердце наполнялось умиротворением, хотелось провести здесь часы, а то и дни, наслаждаясь покоем и одиночеством, вместо мерзких языческих идолищ наблюдая перед собой яркую красоту природы тропического острова.

– Быть может, стоит задуматься об отшельничестве? – сказал он себе. – Кто знает, не этот ли путь предназначен мне Господом…

Какое-то движение, мелькнувшее на краю зрения, прервало его мысли. Брат Рикарду обернулся и замер, едва не выронив молитвенник.

Там, где крутой скальный выступ снижался, постепенно скрываясь в зарослях невысоких деревьев, стояло диковинное существо и смотрело на монаха настороженно, готовое в любой момент сорваться с места и исчезнуть так же беззвучно, как и появилось.

Оно напоминало  человека – стояло на двух ногах, шерсть на теле почти не росла, зато на голове была густая, длинная, похожая на волосы. Ростом оно не достало бы монаху и до плеча. Точнее, она – судя по низко свисавшим грудям, существо было самкой.

Брат Рикарду подумал было, что это какая-то неизвестная разновидность обезьян. В западной части Флореса водилось множество странных животных, одни драконы ора чего стоили. Но взгляд из-под низкого лба казался разумным. Да и лицо ее никак не получалось назвать мордой, слишком оно походило на человеческое. Разве что уродливое – сплющенный широкий нос, лягушачий рот, массивные надбровья.

– Кто ты? – тихо, осторожно произнес монах, оставаясь неподвижным.

Существо, до этого внимательно наблюдавшее, отпрянуло, но убегать не стало. Слегка наклонив голову, оно посмотрело на монаха, будто задумавшись над его словами.

– Ты умеешь говорить? – спросил он на местном диалекте.

– Говорить, – пробормотало существо не очень четко, но вполне разборчиво.

Пока брат Рикарду приходил в себя, оно тщательно принюхалось, а затем боком, не сводя глаз с монаха, двинулось в обход него к алтарю. Боясь спугнуть удивительное создание, брат Рикарду медленно поворачивался за ним следом.

– Откуда ты? – решился он продолжить разговор. – Где твоя деревня?

Ответом было лишь невнятное бормотание. Косясь на монаха, существо приблизилось к настилу, потом вдруг резко метнулось, схватило что-то и бросилось бежать, скрывшись в зарослях так быстро, что брат Рикарду не успел даже его окрикнуть.

Подождав немного, монах осмотрел беседку и обнаружил, что загадочное создание украло пару светильников.

– Зачем они ей? – проговорил монах, растерянно озираясь. – И что она вообще такое?  

Обуреваемый любопытством, забыв об осторожности, он устремился вслед за существом, но среди деревьев не нашел признаков чьего-то недавнего присутствия. На открытом пространстве склона, покрытого невысокой травой и редким низкорослым кустарником, он не заметил движения. Пустынно, тихо, спокойно, как всегда здесь бывало по вечерам. Загадочная тварь будто сквозь землю провалилась, ловко ускользнув от наблюдателя.

Брат Рикарду побродил немного по зарослям, цепляясь одеждой за колючие кусты, потом спохватился – он никогда не был хорошим следопытом, возможно, стоило позвать кого-то из туземцев, а не топтаться здесь самому. Выбрался на открытое место, отряхиваясь от налипшего сора.

– Что ты там делаешь? – окрикнула его Анна, тем временем прибывшая к вечерней проповеди.

– Я только что видел поразительное существо! – воскликнул монах, возвращаясь к импровизированной церкви.

От волнения то и дело сбиваясь на родной язык, он рассказал послушнице об удивительной встрече. Анна к такой речи привыкла и понимала ее довольно сносно, но столь несдержанным в эмоциях брат Рикарду бывал крайне редко, и это удивило ее. Тем более, судя по рассказу, существо ничем ему не угрожало, скорее, боялось само.

Для Анны, родившейся и прожившей всю жизнь на Флоресе, встреча с чем-то странным вовсе не была потрясением. Окруженная затейливым многообразием тропической природы, воспитанная с верой в духов и волшебство, она допускала чудеса в повседневной жизни как нечто естественное. Мир вокруг сам по себе был для нее чудом, живым, изменчивым, полным тайн. Принятие новой веры не могло разом поменять такое мировоззрение, впитанное с молоком матери еще до того, как Анна начала себя осознавать.

Для европейца, воспитанного ревностным католиком, такое отношение было непонятно и дико. Сомнения, неизвестность, неопределенность пугали, малейшее нарушение привычных законов грозило повергнуть мир брата Рикарду в хаос, лишало опоры. Он твердо верил, что все вокруг, будь оно материальным или духовным, либо от Бога – и тогда надлежало принимать его со смирением и благодарностью, либо от Дьявола – скверна и грех, которые нужно было уничтожать без колебаний.

– Встречала ли ты что-то подобное? – спросил брат Рикарду, закончив рассказ. Анна лишь пожала плечами. – Что же она такое?

– Может кто-то из младших лесных духов хотел подшутить над тобой, – невозмутимо ответила послушница. – А может ты слишком близко подобрался к его владениям. Я порасспрашиваю женщин, наверняка об этом духе что-то слышали здесь.

– Оно скорее напоминало обезьяну. Даже не обезьяну, а… – он едва не сказал «человека», но осекся. Сама возможность подобного сравнения оскорбляла Господа, сотворившего Адама по образу и подобию своему.