Начало одной из историй показалось мне настолько невероятным, что это заметил даже инспектор.

– Как загорелись глаза у мальчика, – хмыкнул он, но без малейшей насмешки или снисходительности пояснил: – Я был таким же в его годы. Когда впервые надел мундир полицейского, мы, молодые и дерзкие парни, застали ещё самого Роберта Пиля, основателя лондонского Скотленд-Ярда, живую легенду полиции Великобритании. Тогда уровень преступности в Лондоне и окрестностях был настолько высок, что любой честолюбивый джентльмен с образованием и стержнем всегда мог сделать себе карьеру. Сержантские нашивки я получил уже на второй год службы…

– Не без помощи вашего батюшки – мирового судьи, – деликатно напомнил месье Ренар, приподнимая бокал хереса.

Инспектор чуть поморщился, но не стал ни спорить, ни опровергать друга, а, отставив свой бокал, просто продолжил рассказ:

– А ведь именно тогда, старина, мне впервые удалось вытащить вас из тюрьмы.

– Из камеры предварительного заключения, – опять-таки поправил лис. – Но вы правы, это дело действительно подружило нас.

– Хотя познакомились мы раньше.

– На приёме у герцогини Вревской из Варшавы. А ведь я уже тогда был уверен, что она международная аферистка и её «алмазы» сделаны из богемского хрусталя.

– Куда вы, мой друг, также заявились не под своим именем, разнаряженный в мундир французского офицера эпохи Реставрации, весь в наградах, при шпаге, с моноклем в левом глазу и фальшивыми усами, – хихикнув, поддел Хаггерт.

– Миль пардон, я попросил бы! Усы были настоящими!

…В общем, сам не помню как, но в моих руках оказался блокнот и электрическое перо. Поскольку эту чудесную историю я услышал в изложении двух перебивающих друг друга рассказчиков, то, наверное, мне будет удобно поведать её от нейтрального третьего лица, чтобы не обидеть ни того ни другого. Но за точность записи ручаюсь головой, Шарль по моей просьбе вычитал всё, пару раз внеся некоторые мелкие поправки, а ему можно доверять.

В тот солнечный, ясный предрождественский денёк двухпалубный паровой корабль «Виктория», пыхтя клубами чёрного дыма, неспешно вёз пассажиров по холодной, но вполне себе спокойной глади Ла-Манша из Франции в Британию. Тепло одетые и, несомненно, благородные джентльмены прогуливались по палубе с видом записных морских волков, курили сигары и чуть более вольно, чем это было бы на суше, кланялись встречным дамам, приподнимая шляпы. Милые леди, щурясь от бликов на воде, кутались в меха, жались друг к дружке, и лишь по хихиканью или застенчиво опущенному взгляду томных глаз можно было понять, принят поклон или вежливо «не замечен».

Ближе к носу, у перил, стоял высокий стройный лис из «близких к природе». Учитывая его естественную шубу, в особо утеплённой одежде он не нуждался, впрочем, длинный кожаный, почти до пят, плащ отлично защищал от пронизывающего морского ветра, играющего кистями вязаного синего шарфа. Взгляд незнакомца был затуманен, а на челе отражались следы прошлых страданий, возможно до сих пор терзающих его кровоточащее сердце…

– Но, сэр, – не выдержал я. – Так уже давно никто не пишет! Это чрезмерно затянуто, нудно и патетично, аж зубы сводит.

– Майкл, ты всерьёз намерен учить меня основам куртуазной подачи текста?!

– Бросьте, Ренар, – вступился за меня инспектор Хаггерт. – Парень прав, ваша речь даже на меня навевает сон. К тому же вы не наняли бы секретаря, если б сами могли прекрасно записывать свои приключения.

– Вы оба чёрствые, бездуховные люди, не понимающие глубины и шарма французских литературных традиций, – припечатал нас мой учитель, вздохнул, налил себе ещё вина, пригубил, слегка причмокнув, и усмехнулся: – Ну и чёрт бы с вами, продолжим, джентльмены!

Когда графиня Вревская вышла на палубу, то все присутствующие разом обернулись к ней. И верно, не обратить внимания на эту блистательную особу было попросту невозможно. Во-первых, она бесстрашно подставляла декабрьскому ветру полуобнажённые плечи и роскошное декольте, а во-вторых, её грудь украшало сногсшибательное золотое колье из дюжины крупных южноафриканских алмазов в обрамлении целой россыпи более мелких.

Лис Ренар, или Ренье, как он сам себя называл на французский манер, также не смог противиться искушению. Запросто познакомиться с графиней, не будучи ей представленным, было недопустимо нормами этикета. Но и толкаться среди кучки чрезмерно восхищённых мужчин, окруживших красавицу бальзаковского возраста, он также считал слишком унизительным для себя. Ибо трудно было с уверенностью сказать, что являлось более привлекательным для взгляда десятка воздыхателей: несомненно, интересная леди, её бриллианты или же и то и другое вместе?

Поэтому Ренье ограничился максимально вежливым поклоном, приподнимая высокий цилиндр, но не задерживаясь ни на шаг. Минутой позже улыбка сползла с его губ, а брови сдвинулись к переносице…

– Какого дьявола? – пробормотал лис, резко развернувшись на каблуках. – Либо я слеп как крот, либо… Майкл?!

– Да записываю я, записываю, сэр. Но умоляю, ради Ньютона-шестикрылого, можно как-нибудь подинамичнее, что ли?

Он обозвал меня маленьким наглецом, но продолжил, перескочив в рассказе несколько дней. Чтобы у вас не возникало ощущения разорванности, поясню, на корабле никаких особенных происшествий не было, а вернувшись в свой дом у Тауэрского моста и выспавшись, мой будущий учитель, махнув на всё лапой, решил не лезть не в своё дело. Тем более что и дела-то как такового не было.

– Ещё не было, – деликатно поправил меня инспектор. – Не забывайте, молодой человек, я тоже принимал участие!

Но в утренних газетах, поданных дворецким, оказалось объявление о том, что графиня Вревская устраивает званый приём для очень дорогих гостей в арендованном ею особняке на северо-западе Лондона. Вот тут лис затребовал кофе по-бретонски, уселся с развёрнутой картой города у камина, и неясная, но требовательная догадка царапалась у него за левым ухом…

– О боже, да какая там «догадка»… В одном из алмазов её роскошного колье я заметил пузырёк воздуха! Бриллианты были фальшивыми, это хоть к гадалке не ходи! Хотя я и не ходил никогда.

– А как же госпожа Лилиана? – напомнил ему я. Эта чёрная пантера прямо при мне пыталась его задушить, когда мы зашли к ней в магический салон.

– Лилька-то? Она не гадалка, просто воровка и аферистка, – фыркнул Ренар, на минуточку задумался, с головой уйдя в воспоминания…

Лису не составило труда достать себе приглашение на приём, благо его связи позволяли и не такое. Верный дворецкий принёс ему свой старый военный мундир, который при небольшой подгонке отлично сел на плечи нового хозяина. И хотя французская форма времён Реставрации могла показаться несколько вызывающей поклонникам Веллингтона, месье Ренье решительно накинул плащ на плечи, поправил треуголку и вышел на улицу. Только четвёртый или даже пятый кеб принял столь странного пассажира. Однако же, безошибочно угадав в молодом джентльмене парижанина, серый в яблоках возница, прокашлявшись, завёл старинную, но, как ему казалось, очень подходящую песню: