206. Не стану спорить, что полезнее для нашего тела обращаться к врачам или обходиться без них, как то долгое время делали римляне. Я утверждаю одно: по трудности ли самого дела, по небрежности ли врачей, которым надлежит быть усердными и замечать малейшее изменение в больном, но нынешние врачи умеют лечить лишь обычные хвори, и науки их достает самое большее на лечение двух приступов лихорадки; даже когда в болезни нет ничего необычного, они лечат втёмную и наобум. Не говорю уж о том, что врачи из-за самолюбия своего и соперничества друг с другом – негодные существа, без совести и чести: будучи вполне уверены, что их трудно изобличить в ошибках, превозносят ли они себя или унижают своего товарища, – они ежедневно калечат наши тела.

207. Безумие рассуждать об астрологии, то есть о науке, которая предсказывает будущее: либо сама эта наука не истинна, либо то, что для нее необходимо, познать невозможно, либо уму человеческому всех этих дел не объять. Но вывод таков: кто думает, что таким путем узнает будущее, тот грезит наяву. Астрологи не знают, что говорят, и если попадают в точку, то случайно; таким образом, будь то предсказания астролога или любого человека, взятого наугад, предсказания их оправдаются в равной мере.

208. Наука о законах сведена в наше время к тому, что если при решении какого-либо дела столкнутся, с одной стороны, какое-нибудь доказательство, взятое из жизни, а с другой – мнение ученого мужа, записанное в книгах, то больше прислушаются ко второму. Поэтому юристы, ведущие дела, вынуждены искать, кто и что об этом предмете писал; таким образом, время, которое можно было потратить на размышление, уходит на изнуряющее душу и тело чтение книг, сравнимое скорее с трудом носильщиков, чем ученых.

209. Я думаю, что в приговорах турок, которые судят скоро и почти наугад, меньше зла, чем в судебных порядках, обыкновенно принятых у христиан. Судебная волокита стоит у нас так дорого и так расстраивает дела тяжущихся, что вред от этого не меньше, чем если бы приговор огласили в первый же день; кроме того, даже если считать, что приговоры у турок выносятся наобум, то в среднем выйдет, что половина их справедлива, и, уж наверно, у них и у нас несправедливых решений окажется поровну, вынесенных либо по невежеству, либо по пристрастию судей.

210. «Немного и хорошо», – гласит пословица. Тому, кто много говорит или пишет, невозможно не нагородить вздору; зато немногое может быть хорошо построено и сжато; поэтому, может статься, стоило бы отобрать лучшее из этих заметок, вместо того чтобы включать все подряд.

211. Я, думается, могу утверждать, что духи существуют, – имею в виду то, что мы называем духами, то есть те воздушные существа, которые запросто говорят с людьми, – ибо у меня был опыт, вполне меня в том уверивший. Но что такое духи и каковы они – этого, мне кажется, не знают ни те, кто думает, что знает, ни те, кто мысленно от них далек. Духами, как и будущим – познанию коих иные предаются обдуманно или же в наитии, – ведают скрытые силы природы или та высшая сила, которая движет всем; что для них явно, то для нас тайна, которой уму человеческому не постичь.

212. Из трех образов правления – власти одного, немногих или большинства – самым худшим для Флоренции было бы, по-моему, правление оптиматов, вовсе ей не свойственное и так же мало для нее приемлемое, как тирания. Своими амбициями и взаимными распрями оптиматы сделали бы не меньше вреда, чем тирания, и, может быть, еще скорее раскололи бы население города, но из благодеяний, совершаемых тираном, они не сделали бы ни одного.

213. Человек в своих решениях и поступках всегда сталкивается с одной трудностью, а именно – с сочетанием противоположностей; нет столь совершенного порядка, который не сочетался бы с неким беспорядком; нет дурного дела, в котором не было бы добра; нет доброго дела, в котором не было бы зла. Отсюда нерешительность многих людей, которых смущает всякое осложнение; людей с таким характером называют осторожными, потому что они действуют с чрезмерной оглядкой. Не надо им подражать; лучше, взвесив каждое решение, склониться к тому, где меньше неудобств; но помни, что нет решения, которое было бы без сучка без задоринки.

214. У каждого человека есть недостатки – у кого больше, у кого меньше; поэтому не может быть долгой дружбы, службы, товарищества там, где один нетерпим к другому. Надо знать друг друга и помнить, что, меняя людей, не избавишься от недостатков, но столкнешься с теми же или еще большими; потому приготовься терпеть, лишь бы недостатки оказались такими, чтобы их можно было вынести.

215. Как часто люди осуждают поступки, которые бы восхваляли, если бы увидели, что было бы, поступи человек иначе! И наоборот, сколько восхваляемых дел подверглось бы тогда осуждению. Не спешите поэтому одобрять или ругать, поверхностно судя о вещах; во всё, что является вашему взгляду, надо хорошенько всмотреться, если вы хотите, чтобы ваше суждение было верным и взвешенным.

216. Нельзя выбирать в этом мире ни среды, в которой человек родится, ни обстоятельств, в которых жить, ни своего жребия. Поэтому, когда вы хвалите или упрекаете людей, смотрите не на то, какая им выпала доля, а на то, как они с ней управляются. Ведь похвала или осуждение зависят не от положения человека, а от того, как он в нем себя поведет; точно так же в комедии или трагедии тот, кто играет господина и короля, не более в цене, чем тот, кто играет слугу; важно лишь, кто лучше играет.

217. Нельзя пренебрегать исполнением того, что вам надлежит исполнить, из одного только страха нажить себе врагов или кого-то огорчить; исполнение долга приносит человеку почет, польза от которого больше, чем вред от возможного врага. В этом мире если ты не мертвец, то порой можешь делать то, что обидит другого; но та же способность понимать, когда делать людям приятное, помогает нам сообразить, когда сделать неприятное – так, чтобы все вышло разумно, вовремя, без наглости, по достойному поводу и достойными средствами.

218. Те люди хорошо ведут свои дела в этом мире, кто всегда видит собственный интерес и с ним соотносит все свои поступки. И наоборот, попадают впросак те, кто толком не знает, в чем их интерес, и думает, что он всегда состоит в какой-то денежной выгоде более, чем в чести или в умении сохранить свою славу и доброе имя.

219. Человек проявит искренность, если, предложив решение или выразив свое мнение, но потом передумав, скажет о том открыто, не дожидаясь окончательного исхода всего дела. А все же, если он не уполномочен или не имеет власти исправить положение, ему лучше для сохранения репутации до конца стоять на своем. Ибо отказом от своих слов он рискует подорвать уважение к себе, поскольку рано или поздно произойдет что-нибудь, опровергающее его новое мнение, меж тем как, настаивая на первоначальном мнении, он даже сможет выглядеть правым в том случае, если это мнение оправдается, а оно еще вполне может оправдаться.

220. Когда отечество попадает во власть тиранов, то хороший гражданин, по-моему, обязан искать сближения с ними, дабы направлять их к добру и отвращать от зла; прямая польза городу в любые времена – наделять полномочиями людей порядочных, и, хотя флорентийские невежды и фанатики всегда утверждали иное, они бы увидели, какой чумой стало бы правление Медичи, если бы вокруг них остались одни безумцы или злодеи.