Блаженство же наше заключается не в наших делах, а в нашем страдательном приятии Бога. Ибо насколько Бог благороднее твари, настолько дела Его благороднее моих.

Да! По неизмеримой любви положил Бог наше блаженство в неделании, так как мы более страдательны, чем деятельны, несравненно больше принимаем, чем можем за это воздать.

И каждый дар создает восприимчивость для нового, более щедрого дара: каждый дар Бога расширяет нашу способность принимать и нашу жажду высшего приятия!

В этом – так говорят некоторые учителя – душа равняется Богу. Ибо как безграничен в дарах Своих Бог, так безгранична душа в возможности брать и принимать. И как Бог всемогущ в действии, так же бездонна душа в приятии. Так преображается она Богом в Бога. Богу – действовать, душе – принимать: Он должен познавать и любить в ней Себя Самого, она должна познавать Его познанием и любить Его любовью. Поэтому она гораздо блаженнее в том, что Его, нежели в том, что ее; ибо ее блаженство зависит гораздо более от Его деятельности, чем от ее действий.

Ученики святого Дионисия спросили его, отчего Тимофей превосходит всех их в совершенстве? И Дионисий ответил им: «Тимофей – богоносец; кто силен в этом, тот превосходит всех людей». Итак, твое неведение не недостаток, но высочайшее твое совершенство, и твое неделание – высочайшее твое дело!

Итак, ты должен отказаться от твоих дел и привести к молчанию все свои силы, если действительно хочешь пережить в себе это рождение. Если хочешь найти новорожденного Царя, ты должен пройти мимо всего, что нашел кроме Него, и отбросить это.

Да поможет нам Бог, чтобы мы оставили и отвергли все, что неугодно новорожденному Царю, ставшему Сыном человеческим. Дай нам Бог, чтобы мы стали сынами Божиими! Аминь.

«Мне до́лжно быть в том, что принадлежит Отцу Моему!»

Это слово пришлось нам очень кстати, ибо речь идет о вечном рождении, которое совершилось во времени и совершается ежедневно в недрах души, в ее глубине, вдали от всего приходящего извне. Кто хочет пережить в себе это рождение, тот должен быть прежде всего «в том, что принадлежит Отцу его». Что собственно принадлежит Отцу? По сравнению с другими двумя Лицами Ему приписывается сила, мощь.

Итак, никакой человек не может пережить этого рождения или приблизиться к нему, если не будет при этом большого усилия. Ибо не может человек достичь этого рождения, не оторвавшись всеми своими чувствами от вещей; и только благодаря большому усилию это может произойти – когда все силы души отозваны назад и освобождены от своей деятельности. Над ними должно быть совершено насилие. Иначе нельзя! Поэтому и сказал Христос: «Царствие Божие берется усилием, и сильные захватят его себе!» Тут возникает вопрос: совершается ли это рождение беспрерывно или иногда, когда человек готов к нему и употребляет все свои силы, чтобы забыть вещи, а сознавать себя только в нем? Я отвечаю следующее:

Человек обладает действительным, страдательным и возможным разумом. Первый всегда готов действовать каким-либо образом: в Боге ли, в творении ли – в честь и славу Бога. Это его область, и называется он действительным. Там же, где, напротив, действующим является Бог, разум должен пребывать в страдательном состоянии.

«Возможный» же разум обращен и на то и на другое, так что действие Бога и страдательность духа выступают в нем как возможности. В одном разум является действующим – когда его действие обращено на него самого, в другом – страдательным: когда действие принадлежит Богу. Ибо в последнем случае разум должен утихнуть и предоставить действие Богу. И прежде, чем это будет предпринято разумом и исполнено Богом, провидит и познает первый, что подобное может совершиться, – и это называется «возможным» разумом. Хотя сколь часто то дело и не удается, и не созревает! Когда же усердствует разум в истинной верности, тогда Бог заботится о нем и о делах его; и видит тогда разум Бога, приемля Его страдательно.

Но так как страдательность в Боге и долгое созерцание Его становится разуму невыносимо, особенно в этом теле, то ускользает иногда Бог от разума. Это и подразумевает Он, говоря: «Еще немного вы увидите Меня, и еще немного вы не увидите Меня».

Когда взял Господь с собой трех учеников на гору и дал им узреть преображение тела Своего, преображение, которое Он познал через соединение Свое с блаженством и которое познаем мы в первооснове тела, – когда узрел это св. Петр, он захотел навсегда остаться там. Ибо воистину неохотно покидает человек то, в чем он находит добро, поскольку сам он добр.

Любовь, и память, и вся душа должны следовать за тем, что разум счел добром. И оттого, что Господь хорошо это знает, Он должен временами скрываться. Ибо душа есть облик тела; куда обращается она, туда должна обращаться полностью.

Итак, если бы то благо, которое есть Бог, являлось совсем беспрепятственно и беспрерывно, то не могла бы она оторваться от Него никогда и перестала бы ведать тело. Так было с Павлом: если бы он оставался сто лет там, где познал в сокровенном вечное Благо, не возвращался бы он к телу и совсем забыл бы его! Оттого что несовместимо это с земной жизнью и не годится для нее, скрывается Бог и снова открывается, когда захочет, – как хороший врач, который знает, что лучше всего и полезнее для тебя. Это исчезновение зависит не от тебя, а от Того, Кому принадлежит дело; в Его власти явить тебе благо или отнять его, когда Он знает, что тебе это вредно. Ибо Бог – не разрушитель природы, наоборот, Он ведет ее к совершенству! И делает Он это в той мере, в какой ты тому поддаешься.

Теперь ты мог бы спросить: «Ах, сударь, если необходима для этого душа, свободная от всяких образов и дел – которые все же заложены в ней от природы, – как же быть с внешними делами, с необходимыми делами любви, учения, утешения, которые надо же иногда совершать; неужели и они мешают? Ведь даже ученики Господни так часто оставляли праздность, ведь Павел нес такую заботу о людях, как будто он был им всем родной отец?»

Я отвечаю следующее: одно – очень высоко, другое – очень благословенно. Если Мария получила похвалу за то, что она избрала лучшее, то и жизнь Марфы была полна благословения, ибо она служила Христу и Его ученикам. Святой Фома говорит, будто бы лучше созерцательной жизни – деятельная: когда то, что приобретено в созерцании, изливается в любви и поступках. Только так достигается впервые истинная цель созерцания. Делание в Боге есть лишь одно состояние созерцания. Одно находит в другом свой покой и завершение. Созерцание должно стать плодотворным в делании, делание – в созерцании.

В созерцании ты служишь только себе самому, в делании служишь многим. К этому призывает нас Христос Своей жизнью и жизнью всех Своих святых, которых посылал учить многих. Святой Павел сказал Тимофею: «Милый друг, ты должен проповедовать Слово!» Разумел ли он внешнее слово, которое сотрясает воздух? Нет, конечно нет! Он разумел рожденное внутри и все же тайное Слово, которое сокрыто в душе; Его велел Он ему проповедовать, дабы просвещало Оно душевные силы и было им пищей; и дабы человек отдавался этой внешней жизни так, чтобы мы всегда могли найти его готовым и по возможности испытанным там, где он нужен своему ближнему. Оно должно быть в тебе: в твоей мысли, в твоем разуме, в твоей воле, а излучаться должно Оно в твоих делах. «Свет ваш должен светить людям!» – сказал Христос. Ведь это говорит Он людям, которые всецело обращены на созерцание, а не на деятельность среди людей, людям, которые утверждают, что им не нужно дел, что они уже выше этого!