В ту ночь мне снова приснился Бяка. Он крепко спал на своем коврике на кухне. Когда я вошла, он открыл глаза и помахал кончиком своего хвоста. Я легла на пол рядом с ним и положила руки на него, прижимая нос к одному из его мягких черных ушей. Я проснулась в обнимку с подушкой и могу поклясться, что я все еще чувствовала запах попкорна. Я закрыла глаза и постаралась вернуться обратно в сон, но ничего не вышло, так что я просто лежала и плакала в темноте.

Глубоко внутри меня что-то заболело, как синяк, который никогда не заживет. Когда я была в детском садике, у меня часто болел живот. Мама говорила мне, что эта болезнь называется тоской по дому. Только тогда я скучала по маленькому белому домику, где жила черная собака с красным ошейником, где был красивый папа в большой серой шляпе и любящая до безумия мама в желтом фартуке, которая любила свою дочь больше, чем что-либо на свете. Маленький белый дом был так же на своем месте, у него даже была новая крыша, но все краски внутри пропали, потому что семьи, которая там жила, теперь не существовало.

Когда приехала Хайди, был конец июня. Школа уже закончилась, и я официально перешла в шестой класс. В последний день школы мистер Тэйлор обнял меня на прощание.

– Удачи, Аврора, – сказал он, – и новых тебе летних знакомств.

Обычно я просто сгорала он нетерпения начала летних каникул, но я знала, что буду скучать по мистеру Тэйлору, а особенно по привычному ходу дел дома, когда Хайди вот-вот приедет. Я боялась ее приезда.

Никогда в жизни у меня не было ночевки, так что раскладушка ни разу не использовалась. Мама раскрыла ее и застелила свежими простынями за день до того, как должна была приехать Хайди. Я не скрывала свои чувства.

– Если надо, я буду спать в гамаке, – сказала я. – Но я не буду спать в одной комнате с незнакомым человеком.

– Хайди не незнакомый человек, – настаивала мама, разворачивая наволочку. – Она нам как семья.

– Все равно, – сказала я и начала ковырять старый комариный укус на задней стороне коленки.

– Пожалуйста, сладкая, не надо. Ты занесешь инфекцию.

– Это моя коленка, не твоя, – сказала я. – И хватит называть меня сладкой.

– Девочки, вы опять? – спросил папа. Он косил газон во дворе, и к его шее и рукам прилипли маленькие кусочки травы. – В последнее время вы так себя ведете, что у меня складывается ощущение, будто у нас в доме завелась пара бродячих котов.

– Я ничего не могу поделать, если мама постоянно надоедает мне, – ответила я.

– Рой, Аврора только что мне сказала, что она собирается спать в гамаке, пока Хайди здесь, – сказала мама, причесывая прядь волос, которая упала ей на глаза. – Но, конечно же, во всем виновата только я одна.

Мне было жаль папу. Он был похож на мартышку, что застряла посередине и пыталась поддержать мир между мной и мамой с того самого момента, как я узнала, что Хайди все равно приедет. Меня раздражало, как она обо всем беспокоилась, заранее планировала блюда и старалась, чтобы все было хорошо для драгоценной, идеальной маленькой Хайди.

– Что такое с тобой происходит, малышка? – спросил меня папа в тот же день, когда мама ушла в магазин за черникой, чтобы сделать пирог, любимый пирог Хайди. – Мне кажется, или кто-то грызет душу?

– И что это должно означать? – спросила я, закрывая книгу.

Я лежала в гамаке на заднем дворе и читала Тайну плавучего дома, номер двенадцать в серии «Бокскар Дети».

– Это выражение, которое использовал мой папа, – сказал он. – Говорят, если человек грызет душу, он мучает себя подозрениями, то есть ревнует.

– И почему это мне вдруг ревновать? – спросила я и почувствовала, как раскраснелась, потому что он конечно же был прав.

– Ой, да я не знаю, – сказал он. – Может потому, что твоя мама поднимает столько шума.

– Пап, она купила специальную туалетную бумагу, – сказала я. – Мягкую.

Папа засмеялся.

– Твоя мама иногда перебарщивает, но это – особый случай.

– Не для меня, – сказала я. – Я даже не знакома с Хайди.

– Что ж, тогда я думаю, что сейчас как раз самое время.

Они могли заставить меня познакомиться с ней. Но они не могли меня заставить полюбить ее. Никогда в жизни.

На следующий день мама зашла ко мне в комнату и спросила, хочу ли я поехать вместе с ними в аэропорт в Ньюберг за Хайди. Я закончила читать Тайну плавучего дома и решила взять передышку от серии «Бокскар Дети» и снова прочитать Эсперансу. В повести с Эсперансой случилось много неприятных историй, включая уход ее папы. Но, по крайней мере, ее мама не вела себя так, словно к ней в гости приезжает английская королева. Моя мама готовилась к встрече последние две недели.

– Почему бы Хайди не остановиться у своей собственной семьи? – ворчала я.

Турман Хилл и папа Хайди Эллиот, переехали во Флориду несколько лет назад, когда закрылся «Хиллтоп».

Мама села на край моей кровати. Я заметила, что она накрасилась и надела обувь, которую я раньше не видела.

– Я знаю, что ты не рада приезду Хайди, – сказала она. – Но я надеюсь, что ты по крайней мере будешь вежлива. Она очень хороший человек, и эта поездка очень важна для нее.

– Почему? – спросила я.

– Она хочет навестить свою маму перед тем, как появится ребенок.

Я была так сосредоточена на той части письма, в которой Хайди писала обо мне, что я пропустила все остальное. Я даже не задумывалась, почему она так хочет приехать. Мама Хайди была похоронена на кладбище за холмом от нашего дома. Впервые в жизни мне стало стыдно за свое поведение.

– Ты уверена, что не хочешь поехать? – спросила мама.

Я отрицательно покачала головой и вернулась к книге.

Примерно в три часа дня я услышала, что к дому подъезжает машина. Когда мама заглянула ко мне в комнату сказать, что Хайди приехала, я притворилась спящей. Я еще не была готова ее увидеть. Когда мама закрыла дверь, я на самом деле заснула, и мне снова приснился Бяка. На этот раз была зима. Мы с папой были на ферме Краснера, рубили там рождественскую елку. Бяка бегал рядом и гавкал что есть мочи. Но вдруг он провалился в гигантский снежный сугроб и исчез. Я выкрикивала его имя снова и снова, но он не вылезал. Поэтому я прыгнула в сугроб за ним.

После этого сон стал очень странным. Я попала в необычный мир, сделанный изо льда. Воздух был такой холодный, что я едва могла дышать. Там была мама, на ней был надет ее желтый фартук, а в руках она держала банку с мармеладками. Я посмотрела на свои руки. Они стали синими, а затем один за одним мои пальцы начали отваливаться, разбиваясь о землю, как разбивались окна нашего дома во время пожара. Мне стало страшно, что если я останусь в ледяном мире, я могу замерзнуть до смерти. Но я не могла уйти оттуда без Бяки.