Пирра соскучилась по Усеррефу. А вот египтянин по ней, должно быть, совсем не скучает. Ох и досталось ему, наверное, после ее побега!

Остается только злиться из-за собственной беспомощности. Сандалии Пирра захватить не догадалась. И плащ не взяла, а жаль: днем укрывалась бы от солнечных лучей, и ночью не мерзла бы. Костер разводить Пирра не умеет. Спать на берегу страшно: отовсюду незнакомые звуки. Бескрайнее небо усыпано звездами, и кажется, будто все до единой смотрят на Пирру. В вышине шныряют черные тени: то ли птицы, то ли летучие мыши, то ли что-то похуже. На острове есть пещера – Пирра ходила туда за водой, когда бурдюк опустел. Но о том, чтобы там ночевать, и речи быть не может. Пещеры – коридоры, ведущие в подземный мир. Зайти просто, а вернешься ли, – неизвестно.

Вскоре после того как рыбак уплыл, разразился шторм. Пирра спряталась под можжевеловым деревом и все равно промокла до нитки. Бодрости это ей не прибавило. А потом произошло то, чего боится каждый кефтиец: задрожала земля. Съежившись под деревом, Пирра молила Сотрясателя Земли пощадить ее. Вдруг Он прогневался, потому что ей на острове не место?

Земля тряслась недолго, но Пирра всю ночь пролежала без сна. Как бы Подводный Бык снова не затопал копытами! На рассвете Пирра бросила в Море серьги, ругая себя, что раньше не догадалась задобрить Подводного Быка.

Спору нет, на острове Пирре делать нечего, но она сюда и не собиралась. Просила рыбака отвезти ее на Кефтиу, но тот отказался. Жаловался, что далеко. Сколько Пирра ни уговаривала, высадил ее здесь. Почему-то он казался напуганным и спешил поскорее уплыть. Только наутро Пирра догадалась, что его смущало. Увидела горный хребет, который знала по многочисленным изображениям, и все поняла.

Рыбак высадил Пирру на Острове Богини.

На Кефтиу рассказывают легенды о людях, живших тут в стародавние времена. Говорят, здешние обитатели возгордились сверх меры и этим прогневили богов. И тогда все люди исчезли с острова. Больше их не видели. С тех пор здесь никто не селится. Это священное место. Единственные, кто здесь обитает, – духи Исчезнувших. Только жрицы время от времени приплывают на остров, совершают жертвоприношения и проводят тайные ритуалы, чтобы умилостивить Богиню.

Солнце поднималось выше, а Пирру все сильнее мучил голод. Наконец девочка решилась войти в воду. Когда рыбацкая лодка подплывала к острову, Пирра заметила около большой бухты корабль, потерпевший крушение. Может, на борту найдется что-то съестное? О том, что будет, если еды не окажется и там, Пирра старалась не думать. Путь вглубь острова преграждают скалы, а значит, с побережья деваться некуда. Остаются только большая бухта, маленькая бухта и корабль.

Пирру искусали мошки, она вся исцарапалась, но на мыс все-таки вскарабкалась. Едва переводя дух и обливаясь потом, Пирра сверху окинула взглядом широкую дугу большой бухты.

И вдруг заметила: на прибрежной гальке кто-то лежит.

Присев на корточки, Пирра спряталась за валун.

Человек лежит, распластавшись на животе, и волны лижут ему пятки. Должно быть, это моряк с того самого корабля. Погиб при крушении, а тело вынесло на берег.

Пирра замерла в нерешительности. Грабить мертвых нельзя, но… На этом человеке туника. По ночам можно укрываться ею вместо одеяла. А что висит у него на боку? Неужели ножны?

Тут в голову забрела еще более ужасная мысль. Чтобы не умереть с голоду, Пирре нужна еда. Сможет ли она есть человеческое мясо? Да еще и сырое?

Чуть осмелев, Пирра выглянула из-за валуна.

Тело пропало. На какую-то ужасную секунду Пирра представила, что труп подползает к ней сзади. Но потом с облегчением заметила пропавшего «утопленника» чуть дальше по берегу.

Он жив! Бредет по гальке, спотыкается. И это не взрослый человек, а мальчик. Пирра чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она его узнала! Тот самый ликонианский крестьянин, который наблюдал за Пиррой, когда она прикладывала к лицу горящую головню. Волосы у мальчишки отчего-то стали светлее, но в остальном он безошибочно узнаваем: эти узкие глаза, прямой нос, образующий одну линию со лбом…

Тут Пирра испугалась не на шутку. За этим мальчишкой охотятся Вороны! Говорят, он пытался убить сына Тестора. Впрочем, Пирра не поверила: наверное, соврали первое, что пришло на ум, лишь бы отделаться от Усеррефа. Но все-таки это еще не значит, что мальчишка не опасен. И он бредет в ее сторону!

С бешено бьющимся сердцем Пирра сжалась в комок за валуном. Вот до нее донесся хруст гальки. Потом стало тихо. Мальчик остановился у подножия мыса.

Стараясь не попадаться ему на глаза, Пирра выглянула из-за валуна. Незваный гость стоит прямо под ней. В волосах странного песочного оттенка запутались водоросли, туника порвана и усеяна пятнами от морской соли. Тонкие, но жилистые руки и ноги в синяках, а на предплечье – красная, воспаленная рана. Мальчик сжимает в кулаке рукоятку здоровенного бронзового кинжала.

Пирра затаила дыхание. И тут мальчик начал взбираться на мыс. «О нет! Только не сюда!» – мысленно взмолилась Пирра.

К счастью, мальчик быстро передумал, спрыгнул на гальку и побрел обратно. Пирра облегченно вздохнула. Ее до сих пор трясло.

Вот беглец направился к подножию скал. Подобрал палку и принялся рыть яму. Это еще зачем? Потом бросил палку, зашел в Море и вытащил на сушу доску, плававшую на мелководье. Дотащил до гряды валунов и прислонил к одному из них. Набрал еще коряг.

Мальчик строил шалаш – меньше чем в двадцати шагах от убежища Пирры. Только этого не хватало!

Девочка наблюдала за ликонианцем все утро. Вот он соорудил убежище из коряг и терновых веток. Потом нашел плоский кусок дерева и кинжалом сделал на нем зарубку. Озадаченная Пирра гадала, что он будет делать. Мальчик сел, прижал кусок дерева ногой, взял палку и вставил в зарубку. Стал быстро-быстро тереть палку между ладонями. Тер долго – то повыше, то пониже. Вдруг Пирра заметила струйку дыма. Продолжая тереть палку, ликонианец наклонился и стал осторожно раздувать искры. Так вот что он делал – разводил костер! Вскоре мальчишка притащил сухой травы, прутьев и веток – и вот огонь уже полыхал вовсю.

Пирра и удивилась, и разозлилась одновременно. Какой-то чумазый ликонианский крестьянин умеет делать то, что ей не под силу! Ее превзошел ничтожный пастух.

Но еще больше Пирра расстроилась, когда мальчишка обстругал три палки, заострил концы, свернул жгут из травы и ловко привязал палки к одной из коряг. Получился трезубец. Мальчик спустился к воде, некоторое время посидел на корточках и вдруг нанес молниеносный удар. А когда встал, на зубьях извивалась небольшая рыба. Он съел ее сырой. Пирру затошнило от омерзения.

Насадив на трезубец еще пару рыб, ликонианский дикарь стал поджаривать их на огне.

День клонился к вечеру. От голода у Пирры кружилась голова. Мальчишка съел поджаренную рыбу целиком, кроме голов: их положил на землю в нескольких шагах от шалаша. «Видимо, какой-то примитивный обряд жертвоприношения», – предположила Пирра. Тут мальчишка снял с обгоревших на Солнце плеч пару ошметков облезшей кожи и бросил рядом с рыбьими головами. Что за омерзительные обычаи у этих дикарей!