– Ну-ну, – кивнул Сталин. – Разумно. Надеюсь, палку в этом вопросе не перегнули?

– У меня нет оснований сомневаться в квалификации сотрудников, работавших с Серовой.

– Хорошо. Оставим эту тему и вернемся к Нагулину, – Сталин положил трубку на стол и уселся в кресло за своим рабочим столом, продолжая внимательно смотреть на собеседника, – Сегодня у меня был нарком вооружения товарищ Устинов. Речь шла о термитных снарядах и боеприпасах объемного взрыва. По чертежам Нагулина на четвертом ремонтно-опытном заводе в Коломне были созданы образцы термитных головных частей для снарядов М-13. Результаты первых же полигонных испытаний показали, что после залпа дивизиона «Катюш» в районе цели образуется обширная зона с температурой, превышающей три тысячи градусов. Плавится танковая броня, выгорает все, что может гореть, и даже многое из того, что гореть не может, живая сила не имеет шансов выжить ни в окопах, ни в блиндажах, ни в большинстве ДОТов и ДЗОТов[6]. Это страшное оружие, Лаврентий, но, по словам генерала Устинова, даже оно блекнет по сравнению с боеприпасами объемного взрыва. Нарком предлагает немедленно приступить к массовому выпуску бомб и снарядов обоих этих типов, и есть мнение, что нам стоит прислушаться к этому предложению.

– Я не сомневался в результатах испытаний, товарищ Сталин, – кивнул Берия. – После истории с гранатометами мой наркомат всячески содействует подполковнику Нагулину в реализации его военно-технических идей.

– Лаврентий, отвлекись, наконец, от этой войны. После битвы за Москву я уже не сомневаюсь в том, что победа будет за нами. Перед нами в полный рост встает следующий вопрос: «А что дальше?». Ты осознаешь, какие возможности дает нам в руки Нагулин? Надеюсь, тебе очевидно, что гранатометы, термитные снаряды и боеприпасы объемного взрыва – только начало. Я уверен, что он способен очень на многое, и не только в сфере вооружений. Мы можем получить силу способную придать новый импульс идеям, от которых нам пришлось отказаться в двадцатых годах под давлением непреодолимых обстоятельств, – Сталин вновь поднялся и принялся расхаживать по кабинету.

– Мировая Революция? – осторожно спросил Берия. – Но ведь это…

– Да, Лаврентий, это троцкизм в чистом виде. Не нужно напоминать мне об этом. Мы искоренили эту заразу, вырвали ее с корнем, и я до сих пор считаю, что тогда мы были правы. В тех условиях, которые сложились после Гражданской, ни на что другое, кроме построения социализма в отдельно взятой стране, мы рассчитывать не могли. Идеи Троцкого о разжигании мирового пожара путем распространения революции на капиталистические страны погубило бы СССР. Тогда у нас не было ни ресурсов, ни возможностей для осуществления этой мечты, но теперь…

– Сначала нужно победить фашистов, – задумчиво ответил Берия.

– Это дело времени, Лаврентий. Времени и сотен тысяч, а, возможно, и миллионов жизней наших людей. Победа над Германией неотвратима, но какова будет ее цена и что произойдет дальше – вот главные вопросы! Ты думаешь, капиталистический мир смирится с многократным усилением СССР? Никогда этого не будет, и как только англичане и американцы поймут, что Гитлеру конец, а вся Европа вот-вот окажется в зоне нашего влияния, их отношение к Советскому Союзу резко изменится. Это сейчас им не до нас – они отбиваются от японцев на Тихом океане и крошат итальянцев и немцев в Северной Африке. Но это пока… В общем так, товарищ нарком внутренних дел, Нагулин должен стать нашим – целиком и полностью, и займетесь этим вопросом вы. Привяжите его к нашей стране так, чтобы никакими силами его отсюда было не выдернуть. Как вы это сделаете – думайте сами. Семья, дети, любовницы, должности, власть, ордена – я поддержу любые разумные меры, но этот человек должен быть с нами и под нашим полным контролем, пусть и неявным.

* * *

Полковник Рихтенгден с отвращением стянул с лица резиновую маску противогаза. Находиться без защиты за пределами блиндажа было нельзя, но дежурившие в штабе связисты быстро затянули вход противоипритной накидкой и заделали щели уплотнителем. Укрытие для штаба батальона строилось с расчетом на химическую атаку, и процедура герметизации была неплохо отработана.

– Это иприт, герр оберст, – доложил унтер офицер. – Сюда газ не мог успеть просочиться.

На таком морозе ядовитый туман после взрыва химического снаряда почти сразу оседал на землю кристаллами или мелкими каплями, так что концентрация отравляющего вещества в воздухе оказывалась относительно небольшой. Тем не менее, Рихтенгден прекрасно понимал, что оборонять залитую ипритом позицию солдаты долго не смогут. Противоипритные накидки могли уберечь их от попадания на кожу капель ипритной смеси, но вести бой на земле, до которой ни в коем случае нельзя дотрагиваться ни кожей, ни обычной одеждой, практически невозможно.

Зуммер полевого телефона заставил полковника отвлечься от этих размышлений и вернуться к управлению боем. В трубке Рихтенгден услышал срывающийся на крик голос командира второй роты.

– Герр оберст, позиции батальона атакует около ста танков противника с десантом на броне. Впереди идут КВ и Т-34. До них сейчас метров пятьсот. Артиллеристы смогли остановить два средних танка, но остальные подавили батарею огнем. Минометчики после русского артналета тоже молчат. У меня потери до четверти личного состава. Если задержимся здесь, от поражений химией недосчитаемся еще половины.

– Продержитесь пять минут, обер-лейтенант. Потом отходите на вторую линию обороны. Ваши соседи получат такой же приказ. Выполняйте!

– Установите связь со штабом полка, – приказал Рихтенгден и про себя облегченно вздохнул, когда связист протянул ему трубку. Линия связи оказалась в порядке, на что полковник особо не надеялся.

– Герр оберст, русские пошли на прорыв! – доложил Рихтенгден, услышав в трубке голос командира пехотного полка, в который входил его батальон.

– Какими силами вас атакуют, полковник?

– До ста танков, включая тяжелые. Батальон подвергся комбинированному артиллерийскому удару. Иприт и фугасные снаряды. Минометная батарея и противотанковые орудия уничтожены. Я отдал приказ отходить на вторую линию обороны. Наша гаубичная артиллерия молчит, хотя мою заявку они приняли…