почти ничего не различал за ними. Луна и звёзды прятались за облаками, как это часто бывало в ноябре. Фонари на этом участке не работали, как это часто бывало в Зареченске. Я не останавливался. Спешил к заколоченной досками дыре в заборе, от которой к дороге сквозь колючие заросли шиповника вела узкая тропа.

Но не бежал, чтобы не шуметь: понимал, что теперь моим главным оружием стала внезапность. Сделал ещё с десяток шагов — нырнул в просвет между кустами. Выбрался на дорогу и тут же посмотрел в сторону пустыря. Взглядом отыскал тёмный силуэт. Не два — один. Сообразил, что мужчина всё же догнал Королеву. Оба остановились — очень близко друг к другу.

«Началось».

Поначалу мне почудилось, что у края тротуара целовалась влюблённая парочка. Нежина стояла, запрокинув голову. Я не разглядел, что делали её руки (гладили партнёру плечи или упирались тому в грудь?). Потому что мужчина склонился над Королевой, спиной заслонил от меня её лицо. Его поза показалась мне неправильной: мужчина не обнимал подругу за талию — его руки сжимали Альбине Нежиной шею.

«Пора», — скомандовал я сам себе.

Направился вдоль бордюра — медленно, чтобы не шаркать ногами. Вновь отметил свою странную реакцию на происходящее. Я не боялся за жизнь Королевы. И не рассердился на маньяка, не бросился на него в лихом порыве выместить «праведный гнев». Я зашагал к мужчине неторопливо, подкрадывался, как охотник к жертве. При этом целился взглядом обидчику Королевы в затылок.

«Тут не промахнёшься», — отметил я.

Сжимал кастет и радовался тому, что мужчина не обманул моих ожиданий — не прошел мимо, набросился на свою жертву. А значит, я ждал не напрасно. Гастролёр появился в положенный день и в правильное время. Как я и рассчитывал. Дело оставалось за малым — обезвредить его (без помощи огнестрельного оружия!). И скоро поеду домой пить чай и есть бутерброды с тем солёным салом, что привёз Славка Аверин.

«Пожрать бы не помешало», — подумал я, вглядываясь в затылок мужчины.

Широкоплечий душитель удачно загораживал меня от Альбины. Я подошёл к парочке почти вплотную, ничем не привлёк к себе их внимание. Уловил в воздухе приятный аромат мужской туалетной воды — он чётко выделялся на фоне духов Нежиной. Услышал хриплое дыхание мужчины, скрип зубов. Заметил, как вздрагивала Королева — девица трепыхалась в руках Гастролёра, будто попавший в паутину мотылёк.

«Давай!»

Сердце всё же предательски дрогнуло.

Я не промедлил, нанёс уже опробованный на голове Каннибала удар.

Мужчина дёрнулся.

Словно зверь, почуявший опасность.

За миг до того, как кастет коснулся его головы.

Покрытый тёмными волосами затылок сместился в сторону. Свинчатка скользнула по черепу, по уху. Кулак умчался вперёд и вверх, растрачивая энергию удара впустую. Я провалился вперёд — локтем врезался мужчине в спину. Но с места того не сдвинул.

Захрипела Королева. Высвободила шею из рук Горьковского душителя; отлетела в сторону, будто выброшенная за ненадобностью вещь. Не устояла на ногах — повалилась на колени, упёрлась ладонями в тротуар, с хрипом втягивая в грудь воздух.

Мужчина обернулся почти мгновенно. До того, как я вновь обрёл равновесие. Повернул ко мне удивлённое лицо (круглое, с похожими по форме на миндальный орех глазами, пухлыми щеками и ямочкой на подбородке). Лишь отдалённо похожий на того Белезова Эдуарда Ивановича, с фотографии семьдесят пятого года.

Он не проронил ни слова.

И не растерялся, в отличие от меня.

Я и глазом не успел моргнуть, как пальцы Горьковского душителя сжали мою шею.

«Не такой уж он и сильный», — промелькнула в голове идиотская мысль. Отметил: моя гортань не раскрошилась, позвоночник не хрустнул. Да и боли я не чувствовал. Мог сопротивляться. Левой рукой попытался отодрать вцепившиеся мне в горло толстые пальцы. Правой — почти без замаха наносил удары.

Свинчатка раз за разом врезалась Гастролёру в рёбра. Куртка смягчала удары, превращала их в толчки — жалкие, бесполезные. Белезов на мои потуги никак не реагировал… почти — лишь улыбался и усиливал хватку. Я пробовал бить ногами — в пах. Но всякий раз попадал по выставленному вперёд толстому бедру.

Чем вновь провоцировал Гастролёра на улыбку — с виду добрую, почти дружелюбную. Белезов не мигая смотрел мне в глаза. Я силился, но не мог отодрать от своей шеи его пальцы. Снова и снова бил кастетом. Мужчина разогнул локти — до его туловища я теперь почти не доставал. А удары по рукам не приносили видимого эффекта.

Пытался достать и до лица душителя. Тщетно. Лишь чиркнул ему пальцем по носу — до глаз не дотянулся. Смотрел на тёмные пятна зрачков Горьковского душителя; понимал, что задыхаюсь. Сосредоточил удары кастетом на левом предплечье маньяка. Словно почувствовал, что именно так заставлю Белезова дать слабину.

Или же я попросту не видел иного выхода. Бил безостановочно. Не жалел силы. Вот только сил у меня изначально было немного. И с каждым мгновением становилось всё меньше. Это понимал я. Это понимал и Эдуард Белезов: его улыбка становилась всё шире, а из приоткрытого рта выглянул кончик языка.

Гастролёр вдруг кивнул головой. Коснулся своей груди подбородком. Ослабил хватку на моей шее. Струя воздуха хлынула в моё горло — едва не захлебнулся ею, закашлял. Пальцы вклинились между шеей и рукой душителя. Я ухватил Белезова за палец — неожиданно легко его отогнул, взял на излом.

Мужчина не вскрикнул. Не среагировал на боль — никак. Но я увидел, как закатились его глаза. Горьковский душитель пошатнулся. И стал заваливаться мне навстречу — словно теперь желал не задушить, а пытался заключить меня в дружеские объятия.

Я отступил в сторону — скорее по привычке, чем из необходимости. Сопроводил падение Белезова ударом кастета по почке: не сразу сообразил, что запоздал с ударом. Смотрел, как ноги маньяка подогнулись. Видел, как мужчина грохнулся на колени, будто собирался молить о прощении.

Пару секунд я рассматривал его похожее на глиняную маску лицо, что находилось на уровне моего живота. Потом Гастролёр всё так же медленно завалился вперёд и вбок; врезался в тротуар плечом, клацнул зубами. И замер, похожий на большую дохлую рыбину.

Мне захотелось пнуть его ногой. Да так, чтобы у этого гадёныша затрещали рёбра. Я всё ещё судорожно вдыхал воздух, потирал пылавшее изнутри горло. Ринулся было к Белезову, но передумал того бить: заметил стоявшую в трёх шагах от меня Альбину Нежину.

Девица замерла у края тротуара, обеими руками сжимала камень — шарообразный и явно тяжёлый, почти в три