— Печальная история, — холодно резюмировал Этан. — Печальная и крайне поучительная. Итак, ты выяснил, что Эсми не имеет никакого отношения к смерти родителей. И я возвращаюсь к своему первому вопросу: почему ты не вызвал ее на допрос, как намеревался?

— Да что ты ко мне привязался? — внезапно рассердился Норвуд. — Не вызвал — и все тут. Как будто у тебя или у меня не было грехов в молодости. И, позволь тебе напомнить, куда серьезнее. Поэтому я просто решил приглядывать за ней. Поверь, во второй раз я бы не стал проявлять к ней снисхождения.

— Но Эсми к старому не вернулась, — ехидно протянул Этан. — И потому ты решил завлечь ее в ловушку. И куда только твое человеколюбие подевалось за этот год?

— Я ведь не собираюсь отправлять ее в тюрьму. — Норвуд пожал плечами. — Уверен, что она сделает правильный выбор. Намного лучше работать под моим руководством, тем более что начертательная магия ей действительно нравится, чем терять пару лет на тюремное заключение.

— О как. — Этан поставил локти на стол, переплел пальцы и удобно расположил на них подбородок, насмешливо глядя на приятеля. — Вот мы и добрались до самой сути. Значит, это твой новый способ набирать себе сотрудников? Оригинально, ничего не скажешь!

— А что делать, если традиционный подход в случае с Эсми Эрвиш не действует? — огрызнулся Норвуд. — Знаешь поговорку? Если дракон не летит к сокровищу, то сокровище само найдет дракона.

— Сокровище ты наше! — Этан не удержался и фыркнул от смеха. — Бесценное просто-таки! Можно я буду называть тебя золотком?

— Нельзя, — отрубил Норвуд. — И вообще, Этан. Я очень рассчитываю, что все это останется между нами.

— Боишься, что дракончик выскользнет из заботливо приготовленной западни? — полюбопытствовал Этан. Тут же продолжил, не дожидаясь ответа друга: — Ты же знаешь: я могила.

— В том-то и дело, что и могилу можно разговорить, — пробурчал Норвуд.

— Ну что же, удачи тебе в твоей затее. — Этан отсалютовал Норвуду поднятым бокалом вина. Ядовито заметил: — Мне нет нужды ставить тебе палки в колеса. Напротив. Надеюсь, занявшись Эсми, ты умеришь свой любовный пыл.

— Ты еще обижаешься на меня за ту блондиночку? — Норвуд негромко рассмеялся. — Да ладно тебе. А я-то гадал, почему ты такой насупленный сегодня. Как же ее звали-то…

— Я не обижаюсь на тебя за ту блондиночку, — спокойно произнес Этан. — Кстати, зовут ее Ярина. Мне просто не нравится твое поведение, Норвуд. Настоящие друзья так не поступают. Даже если интрижка предполагалась несерьезной.

— Хорошо, больше не буду. — Норвуд вскинул руки в примиряющем жесте.

Уже позже, когда Норвуд вышел из кабинета, отправившись по делам, Этан долго сидел в кресле и наблюдал за тем, как закатное солнце медленно опускается за красные черепичные крыши домов, окрашивая оконные стекла багрянцем. На его губах гуляла легкая отстраненная улыбка.

— Эсми Эрвиш, стало быть, — наконец чуть слышно прошептал он. — Ну-ну, Норвуд. Долг платежом, знаешь ли, красен. — После чего улыбнулся еще шире, как будто предчувствуя какую-то забаву.

— Да чтоб тебя! — Я приглушенно выругалась и засунула в рот палец, на котором немедленно вспухла большая капля крови. Затем печально обвела взглядом погром, в лучших традициях дешевых любовных романов с их великими страстями устроенный Чарльзом.

Моя любимая гостиная лежала в руинах. Пол был густо усыпан осколками фарфоровых статуэток, до того украшавших каминную полку. Именно о них я и порезалась, когда подметала. Прежде прекрасные бархатные гардины ныне висели неопрятными клочьями, порезанные на длинные лоскуты. Все содержимое книжных шкафов усилиями Чарльза было превращено в мельчайшие бумажные обрывки.

Не передать словами мои чувства, когда я вошла в дом и увидела все это безобразие. У меня аж колени затряслись, и я тяжело привалилась к стене, пережидая приступ слабости и головокружения.

— Хозяйка, — услышала я голос Ведогона.

Хвала небесам! Хоть домовой не пострадал. Я забрала его с собой, когда выставила загородный дом родителей на продажу. Потратила битых две недели, уговаривая уйти со мной. Еще бы! Ведогон запомнил меня маленькой, замкнутой в себе девочкой и лишь по крови признал во мне наследницу рода Эрвишей.

Первым, о ком я подумала, увидев разгром, учиненный Чарльзом, был именно Ведогон. Я точно знала, что домовой ни за что бы не позволил этому гаду подобные бесчинства. Поэтому я чуть не разрыдалась от облегчения, услышав тоненький испуганный голос.

— Хозяйка, ты в порядке? — Груда какого-то барахла, в котором отдаленно угадывались мои любимые платья, зашевелилась. И на свет выполз сам Ведогон.

Больше всего домовой напоминал кота, правда, крупнее размером. Обычно он предпочитал оставаться невидимым, но сейчас по непонятной причине отступил от своих привычек. Весь взъерошенный, очень несчастный на вид, Ведогон не торопился подойти ко мне. Вместо этого он сел на задние лапы и внезапно горько-прегорько разрыдался.

— Ведогон… — От тревоги у меня защемило сердце. Я ринулась к домовому, подхватила его на руки и прижала к себе. С глухой угрозой рявкнула: — Что этот мерзавец сделал с тобой? Где болит?

— Душа у меня болит, — провыл Ведогон, хватаясь когтистыми передними лапками за мое платье. — Я не уберег твой дом, хозяйка! Сам не понимаю, как так вышло.

И, захлебываясь в словах и слезах, домовой поведал мне, что произошло в доме после моего незапланированного отъезда к Норвуду Эксберри.

По его словам, Чарльз тоже сразу же ушел, даже не подумав собрать вещи, как я ему приказала. Ведогон пытался остановить его, кричал, что выкинет все на помойку, но мой мстительный бывший жених как будто не услышал его.

Естественно, Ведогон не думал оставлять это просто так. Он получил от меня недвусмысленный приказ — и он собирался выполнить его. Поэтому немедленно принялся избавлять мой дом от пожитков Чарльза Глога, коих, кстати, за год накопилось немало. Не мудрствуя лукаво, он стаскивал все вещи в прихожую, планируя потом выкинуть все на улицу. Правда, на ночь отвлекся на отдых, но с самого утра возобновил свою работу.

— А потом… — Ведогон разрыдался горше прежнего, обвив пушистым длинным хвостом мою шею. — Потом я ничего не помню. Вообще ничего! Как будто меня чем-то тяжелым по голове огрели. Но я же нечисть! Пусть домашняя, пусть прирученная, но нечисть! Ко мне просто невозможно подобраться незаметно!

Я ласково погладила домового по голове, силясь успокоить. Тот уткнулся мордочкой в мое плечо, заливаясь слезами.

— Когда я очнулся — тут уже царил весь этот бардак, — наконец выдохнул он. — А я… я…

— Так, цыц! — строго сказала я, осознав, что меня ожидает новый приступ слезной истерики. — Ведогон, ты ни в чем не виноват.