– Ох ты Галю, Галю, Галю молодая, чого ж ты не вмерла, як була малая!

– Что там, дядя Игорь? – шепотом спросила Инга.

Дядя Игорь нервно вздрогнул, диким взором поглядел на нее, судорожно сглотнул и пробормотал:

– Там твоя мать… ну, в общем, спелись они…

Инга еще раз огляделась и подкралась к выходу на галерею – лучше она сама посмотрит. Выглянув наружу, девочка оцепенела. На верхних ступеньках идущей вдоль стены лестницы сидели двое – мама и… тетка Христина. Между женщинами стоял глиняный кувшин, из которого остро пахло перебродившими вишнями.

– И не то обидно, что он ее убил, – вдруг оборвав пение, жалобно пробормотала мама, – а что сам! Нанял бы киллера – я бы ничего не сказала, ясно же – деловые взаимоотношения! А тут – своей рукой зарезал! И Ольга еще говорит, что между Димой и этой Амалией ничего не было? Меня ведь он не зарезал! – И мама, обиженно всхлипывая, уткнулась в свою кружку.

– Да, против такого не попрешь! – сочувственно пробормотала тетка Христина, подливая в мамину кружку из кувшина. – Постороннюю бабу резать никто не станет!

– Говорю тебе, бросай его, девка, изменщик он! – сказали густым басом. Темнота на галерее дрогнула, и Инга обнаружила, что женщин на самом деле трое – рядом, прислонившись к уцелевшему каменному столбу, стояла Ганна. Великанша сочувственно положила громадную ладонь маме на плечо. – Ты молодая, красивая, а твой мужик, забыв о жене, другую бабу ножиком пыряет – так кто он после этого? – И она укоризненно покачала головой, удивляясь извечной мужской гнусности.

– И брошу! – горячо заверила мама. – Пусть знает, как резать всяких немок, когда у тебя есть родная жена и ребенок!

Что-то в ее словах заставило тетку Христину призадуматься. Старушенция понюхала вино в кружке, встала и решительно скомандовала:

– Пьем тут, как алкоголички какие, без закуски. А ну пошли все на кухню! И мужиков заодно покормим!

– Пошли! – согласилась мама. – Я вас лобстерами угощу… Вы когда-нибудь пробовали лобстеров, девочки? – Она поднялась, пошатнулась.

Тетка Христина бережно подхватила ее под руку.

– Ты, девка, держись, – внушительно сказала она, и непонятно было, относятся ли ее слова к маминой непростой ситуации или к заплетающейся походке. – Жить-то все равно надо! Песня есть… Правда, ты, может, не поймешь… – И она запела «I still survive»[9]с такой силой, что Робби Вильямс удавился бы от зависти.

Инга вжалась в стену, пропуская процессию мимо себя. В маминых глазах стояли слезы, и она слепо ковыляла, повиснув на руке тетки Христины. Ганна поддерживала ее с другой стороны. Мужчины с просветлевшими лицами торопливо потрусили следом. Комната опустела. Инга заметалась. Пульт! Куда отец дел пульт от мини-вэна?! Пульт обнаружился в кармане отцовского пиджака. Она взяла его, накинула на плечи шубу и рванула вниз по наружной лестнице.

Их машины так и стояли неподалеку от замковых ворот и оставшейся распахнутой калитки. Инга торопливо щелкнула пультом – мини-вэн приветливо подмигнул в ответ фарами, и крышка багажника распахнулась. Где тут вещи Амалии? Инга наклонилась над багажником.

Крепкие, будто стальные обручи, руки обхватили ее поперек туловища и приподняли над землей. Она брыкнула ногами, рванулась, но что-то залепило ей рот, а потом что-то темное накрыло сверху. Шуба свалилась в снег, а Ингу подняли и понесли.

Мешок, который накинули ей на голову, оказался не слишком плотным, сквозь него проникал воздух и отчетливо слышалось сиплое, с присвистом дыхание трех человек. Инга чувствовала, как ее похитители тяжело проваливаются в снег – видно, замковый двор они уже покинули и теперь волокли ее прямо по снежной целине.

– Не можу бильше! – хрипло пробормотал один из похитителей. – Така малэнька дивчина – и така тяжеленна! Чим их тильки кормять?

Инга протестующе замычала. Вот наглецы! Не можешь таскать – не похищай, и нечего комментировать насчет ее веса!

– Хоть до опушки… доволочем… – отозвался второй голос.

Они остановились. Инга почувствовала как ее приподнимают… и ухнула прямо в пушистый холод снега. Мешок с головы сорвали, а ее с двух сторон рванули за руки, подняли и с силой приложили спиной об ствол дерева. Инга сдавленно вякнула и с трудом приоткрыла глаза. Она стояла, прижавшись к шершавому стволу высокой сосны. Темная громада замковой стены возвышалась совсем рядом – отлично видны были ворота, обледеневший подъемный мост и брошенная открытой калитка. А напротив Инги стоял человек в белом маскхалате с автоматом в руках.

– Имя? Часть? Кто командир? С каким заданием прибыли? – отрывисто бросил он, делая шаг к Инге.

Девочка вжалась в сосну – еще более черный, чем окружающая темнота, зрачок автоматного дула, казалось, сейчас ткнется ей точно в лоб. Она с трудом оторвала взгляд от автомата, подняла глаза выше, пытаясь сквозь мрак разглядеть целящегося в нее человека. И поняла, почему похитители уволокли ее так недалеко. Человек был стар – лет восемьдесят, не меньше. Всю нижнюю часть лица скрывала лохматая, как веник, седая борода, делавшая его похожим на лешего. Из-под морщинистых век глядели выцветшие глаза. Дедку приходилось все время смаргивать – «прицельный» глаз у него слезился. Да и сжимающие приклад руки тряслись, что неудивительно – попробуй в его возрасте по снегу крепких четырнадцатилетних девчонок потаскать!

– Языка зи страху проглотила, гадина энкаведистска? Скильки вас всього? Який у вас приказ? Нас выслеживаете, сволочи?

Инга обернулась. Еще один дедок, такой же старый, как и первый, только вместо бороды у него на грудь свисали сивые усы, крепко – во всяком случае, ему так казалось – держал ее за левую руку.

– С чего вы взять, Николас, что такой совсем юный девушка есть сотрудник НКВД? – спросили с другой стороны.

Инга посмотрела в другую сторону. В ее правую руку вцепился третий дедок. Этот оказался чисто выбрит, отчего отлично были видны глубокие, как шрамы, морщины, покрывающие все его лицо. И говорил он… с немецким акцентом. В этом замке что, сплошные немцы? Каким медом им тут намазано?

– Та у цих ваших клятых коммуняк младенцы – и те вже на НКВД работають, – немедленно парировал сивоусый дед.

– Можно подумать, в ваших отрядах пацанов не было! – возмутился в ответ бородатый.

– В великой Германия дети учиться, не воевать, – наставительно вставил немецкий дедок.

– А гитлерюгенд? – тут же в один голос рявкнули бородатый и сивоусый.

– Мы отвлеклись, – немедленно поджал сухие губы немец, не нашедший, что возразить. – Кто есть ваши спутник? Зачем вы приехать сюда, милая фройляйн? – спросил он Ингу.

– Вообще-то мы собирались Новый год встретить и заодно определить, что в замке перестраивать, – честно ответила та. – Но теперь уж и не знаю…