– Но я не сделала ничего дурного, сеньора!

– Не смей перебивать, Анжелика! – Донна Тереза попыталась сдержать гнев, который считала неприличным выказывать перед челядью. – Итак, мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Можешь возвращаться домой. А я поставлю падре Мануэля в известность о том, что стало причиной твоего увольнения.

Итак, самое худшее произошло. Перед ее мысленным взором появилось изможденное, бледное личико Карлоса. Внезапно раздался голос Эстебана:

– Матушка, я согласен, что Анжелика заслужила наказание, но не слишком ли ты сурова?

– Что я слышу, Эстебан? Неужели ты забыл, что говорили вчера гости, заметив отсутствие Гарета? Их подозрения оскорбительны как для меня, так и для твоего отца! Даже ты огорчился – судя по тому, как грубо вел себя с милой Долорес Валентин!

Эстебан покорно кивнул, скрывая раздражение:

– Матушка, ты чрезвычайно проницательна, и каждое твое слово – правда. Однако я взял на себя смелость побеседовать по душам с Гаретом сразу после возвращения. Он полностью убедил меня, что в его намерения входило лишь помочь Анжелике перенести грозу и что были соблюдены все приличия!

Донна Тереза не смогла скрыть некоторой растерянности. Эстебан меж тем чмокнул мать в щеку и продолжил:

– Да, мама, это так. Гарет дал мне слово джентльмена, что оба они стали жертвами обстоятельств и вели себя абсолютно невинно – как бы подозрительно это ни выглядело со стороны! Ты не находишь, что долг гостеприимства велит нам поверить ему? Ведь иначе сын старого друга нашего отца может счесть себя оскорбленным!

– Нет, – озабоченно покачала головой донна Тереза, – я бы не хотела, чтобы такое случилось, мой дорогой. – Хозяйка задумчиво посмотрела в сторону Анжелики.

С благостной доброжелательной улыбкой Эстебан подошел вплотную к служанке и положил руки ей на плечи. Теперь, когда мать не могла видеть его лица, оно разительно изменилось: у Анжелики кровь застыла в жилах при виде исказившей его ярости. Весьма довольный таким эффектом, Эстебан заговорил мягким сочувственным тоном.

– Анжелика, моя матушка вовсе не хотела проявить излишнюю суровость. Прежде всего она желает быть справедливой. Но ей – да и мне – было бы приятно услышать из твоих уст соответствующие извинения и обещания, если матушка смилостивится и позволит тебе продолжать работать у нас. Ведь нам необходимо быть уверенными, что больше ни у кого не возникнут какие бы то ни было подозрения на твой счет. – И он обернулся к матери: – Правда, мамочка?

– Да, конечно, продолжай, Эстебан. И он продолжил:

– Нам придется вообще запретить тебе общаться с нашими гостями. Ты будешь исполнять свои обязанности на кухне и ревностно выполнять все приказания членов нашей семьи. – Поскольку Анжелика по-прежнему молчала, он не удержался, встряхнул ее за плечи и спросил: – Что ты ответишь на это?

– Ко… конечно, сеньор.

– И я уверен, что отныне ты употребишь все силы, чтобы доказать свою преданность и благодарность. Впрочем, ты знаешь, что донну Терезу не так уж трудно умилостивить… как и меня. От тебя ожидается лишь полное удовлетворение наших нужд. И ты станешь делать что охотно, беспрекословно и даже с радостью, дабы продемонстрировать благодарность. Не так ли, Анжелика?

Пальцы Эстебана как когти впились в ее плечи. Пламя, полыхавшее в его взоре, не оставляло сомнений в истинном смысле его речей. Анжелика тяжело сглотнула, подавляя инстинктивное желание вырваться.

– Ну, ну, Анжелика, – рокотал Эстебан, – отвечай. Мы с матушкой горим желанием услыхать твой ответ, чтобы быть уверенными, что инцидент исчерпан и не повторится вновь.

Анжелика лишь молча кивнула.

– Вслух, Анжелика. Матушка желает услышать твои собственные слова… и я тоже…

Тут Эстебан вдруг выпустил ее и отступил в сторону, дабы его мать могла вдоволь налюбоваться на жалкий вид служанки. Он добился своего: донна Тереза, похоже, расчувствовалась. Ах, какая добрая… чересчур добрая сеньора! Так добра, что позволяет вертеть собой как угодно! Вот и теперь уже растаяла, стоило какой-то служанке принять плачевный вид.

Ну зато каков Эстебан! Пара синяков, которые он сейчас поставил Анжелике, – ерунда по сравнению с ожидающей ее расплатой. Она еще пожалеет, что даже словом перемолвилась с Гаретом Доусоном! Ибо несмотря на все ее упрямство, он по-прежнему сгорает от желания. Уж он попользуется ею всласть и заставит ее сторицей заплатить за каждый миг своего унижения.

У Анжелики пересохло в горле. Она отлично понимала, что донна Тереза уступит. И что Эстебан сполна воспользуется этим.

Набрав побольше воздуха, она выпалила:

– Донна Тереза… я… я сожалею обо всех неприятностях, которые вам причинила. И обещаю впредь как можно лучше служить вам и вашей семье.

По мере того как подозрительно влажнели глаза сеньоры, Эстебан испытывал все большее злорадство. Однако не забыл благостно улыбнуться, когда донна Тереза промолвила:

– Вот и хорошо. А теперь, Анжелика, ты можешь вернуться к своим обязанностям, и постараемся забыть чту неприятную историю. – Благодарю вас, донна Тереза.

– Анжелика, – вдруг вспомнила любящая мать, – разве ты не хотела бы поблагодарить дона Эстебана? Ведь если бы не он, все могло кончиться иначе.

Донна Тереза залюбовалась своим красавцем сыном и не заметила презрения, полыхнувшего в огромных серебристых глазах служанки. С великим трудом Анжелика вымолвила:

– Благодарю вас, дон Эстебан.

– Как, и это все?! – возмутилась донна Тереза. – Разве тебе нечего больше сказать так горячо защищавшему тебя молодому хозяину?

– Матушка, ради Бога! – с неподражаемой скромностью покачал головой Эстебан. – Анжелика сказала вполне достаточно.

Однако на сей раз от донны Терезы было так легко не отделаться. И Анжелика, внутренне сжавшись от унижения, покорно произнесла:

– Я очень благодарна вам за помощь, дон Эстебан. Я… постараюсь служить вам верой и правдой.

Гарет со все большим раздражением вслушивался в беседу, текущую в просторной гостиной Аррикальдов. Гости перешли сюда после отличного обеда. Однако полученные недавно новости взбудоражили все общество.

Сдержанность в политических высказываниях, явившаяся следствием присутствия в доме техасца, была отброшена. Только что Фелипе Алеман провозгласил едва ли не признание в любви своему новому идолу, президенту Мексики Антонио Лопесу де Санта-Анне, и Гарет насторожился, обратившись в слух. Он снова напомнил себе, что должен уважительно относиться к друзьям своих гостеприимных хозяев… и что вскоре отсюда уедет. Он и так причинил им немало беспокойства, оставшись прошлой ночью наедине с Анжеликой Родриго. Гарет не ожидал, что из-за какой-то служанки поднимется столько шума. И вовсе не желал еще больше портить о себе впечатление, споря с гостями дона Энрико. Однако Алеман все продолжал: